— Деньгами?.. Деньгами, которые я выиграл в государственной лотерее… Вот уже два года назад, господин судья…
Проверить это было трудно. Ропот прокатился по залу, переполненному сегодня в виде исключения, потому что обычно заседания детской судебной камеры происходят без публики, при закрытых дверях. Чтобы быть на суде, в таких случаях требуется особое разрешение. Но дело белокурой музы с площади дю- Тертр, юной натурщицы, которая продавала разноцветные пузыри и жила со своим Бишу в развалинах заброшенного сада, было слишком необычным, чтобы остаться не замеченным репортерами. Один из них услышал про эту историю, обедая на Холме в харчевне «Матушка Катерина». Потом узнал второй, третий… В общем, их набралось в зале человек двадцать, вооруженных автоматическими ручками, которые бегали во всю прыть по бумаге. Но репортеры напрасно старались угадать результат прений, ничего еще не прояснивших. Одни были на стороне Фаншетты: «С такими глазами?.. Нет, взгляните только на нее… Это невозможно!» Другие напоминали о побегах девочки, о порванных чертежах, о ее необыкновенной любви к ребенку: «Может быть, она на редкость хитра и хорошенько припрятала деньжонки… Однако, чтобы их найти, нельзя же, в самом деле, срыть весь Монмартрский холм!»
Но все это было ничто по сравнению с тем, что неожиданно произошло в зале заседания. Ежедневные вечерние газеты, не пренебрегающие фантастикой, смело могли бы напечатать огромными буквами: «Марсиане Монмартра берут приступом здание суда…» Вряд ли, однако, им позволили бы такой заголовок. А между тем это была правда!
Первый натиск марсиан выдержал грузовик Бабиоля — в ту самую минуту, когда Танк, сопровождаемый друзьями и прижимающий к сердцу черный кожаный бумажник, заметил двоюродного брата Красивых-Листьев, едущего по улице Норвен. Вся банда решительно загородила ему дорогу:
— Мсье Бабиоль, скорее, скорее! Везите нас во Дворец правосудия!.. Время не терпит ни минуты — скорее же! Иначе Фрэд удерет на своем мотороллере, а Фаншетта погибла… Расскажем по пути. Скорее, мсье Бабиоль!
— А мой груз подождет? Ну и молодцы, хорошему же вы меня учите! — вздохнул добрый Бабиоль, погружая в свою машину все войско.
Через несколько минут шесть маленьких встрепанных мальчишек выскакивали из огромного фургона, остановившегося у здания суда. Под предводительством Танка, хорошо запомнившего расположение местности, банда в какие-нибудь три секунды достигла дома, стоящего в глубине.
— Идите сюда, ребята… Пригибайтесь, особенно если увидите швейцара… Это крикун… И важничает… Всегда заставляет писать кучу бумажонок!
Но «важничающий крикун» находился в это время как раз на другом конце галереи и не мог сюда поспеть. Еще одна перебежка — и вся банда с шумом ворвалась в зал заседания.
Фрэд стоял у барьера для свидетелей. Он едва успел узнать Танка, когда тот пробежал расстояние от входной двери до судьи и бросил что-то на стол.
— Все здесь, господин судья! Все!.. — захлебываясь, кричал мальчик. — Все, что эта жаба Фрэд слямзил у посетителей исторического музея… Смотрите, господин судья… Вот… А вот и билеты того толстяка, что сидит вон там… А вот еще часы чьи-то и кольца… В историческом он их прятал — вот где!.. За плинтусом, который можно снимать… Два дня мы там сидели взаперти, господин судья. И когда он пришел за восемьюдесятью билетами, чтобы заплатить за свой мотороллер, мы и увидели… Обыщите его, господин судья, они при нем!
При первых же словах ребенка Фрэд смертельно побледнел. Весь зал, затаив дыхание, слушал рассказ отважного маленького марсианина. На мгновение все оцепенели.
— Эти мерзкие мальчишки начитались уголовных романов, господин судья! — запротестовал наконец Фрэд, но его голос был почти беззвучным. — Они вам наговорят всяких глупостей, чтобы выручить эту девчонку, которая…
Судья молчал и медленно, важно перебирал драгоценности и билеты. Одним движением руки он остановил речь молодого человека и заставил притихнуть расшумевшийся зал. Сколько уже перевидал судья этих лиц — лиц людей, что стали на дурной путь… но, может быть, еще не погибли окончательно!
— Мы вынесем относительно вас новое определение, — сказал он спокойно. — По крайней мере, если вы не предпочтете немедленно сказать, что заставило вас, Фрэд Горго, выбрать путь мошенника, а не честного человека.
Как тихо было в этот вечер в заброшенном саду!..
После двух месяцев отсутствия Фаншетта вновь сидела неподалеку от своего домика, на мраморном цоколе; должно быть, в далекие времена его позабыл здесь какой-нибудь скульптор.
Подними Фаншетта голову — она бы увидела, как торжественно раскинули старые липы свою великолепную листву. Их летний зеленый и пышный шатер был весь в гнездах, болтливые обитатели которых неумолчно щебетали.
Стояли жаркие дни; всюду кругом неудержимо разрастались сорные травы, зеленели пушистые живые изгороди; тут и там пробивался молодой кустарник. Лес был таким торжествующим, щедрым, напоенным свежими соками…
— Скажи, Фаншетта, ты меня возьмешь с собой, если поедешь еще раз путешествовать?.. И Затмение увезем… Я не хочу больше оставаться без тебя…
— Конечно, Бишу, я тебя возьму! Конечно…
«Но куда?» — думала Фаншетта, лаская кудрявую голову, прижимающуюся к ее плечу.
Работы по подготовке строительной площадки еще не дошли до улицы Норвен, но зато они сильно продвинулись со стороны улицы де л’Абревуар. Это первое, что девочка заметила, еще сидя в автомобиле Даниэль Мартэн: она настояла на том, чтобы немедленно возвратиться домой после конца судебного заседания. Два месяца без Бишу! Она хотела увидеть его немедленно.
— Сперва отдохни со своим Бишу, девочка… Потом подумаем, что делать, — сказала ей на прощание Даниэль Мартэн.
Однако это будущее, такое близкое, очень волновало Фаншетту. Тетка Лали встретила ее даже не без некоторого почтения: подумать только, вечерние газеты поместили ее фотографию!.. Но это не меняло дела. И, против ожидания. Фаншетта почувствовала себя одинокой, несмотря на общество Бишу.
Мэтр Дюбост увел марсиан, вместе с Бабиолем, на обед, устроенный в их честь. Они еще не вернулись. Не вернулась и Милое-Сердечко со сбора окурков. И брата Жюля не было — он любил в часы вечерних сумерек писать на свежем воздухе. Кроме сторожихи, в старом доме оставалась только мадам Ска… Но она не была другом Фаншетты. Что же до гида из Прованса, то он любил разговаривать слишком громко…
Нет, в этот вечер Фаншетта ждала кого-то другого…
Серые глаза девочки, полные упрека, грустно поглядели на другую сторону аллеи, где стоял вагон Эрве. Фаншетта на него сердилась — на этот закрытый наглухо деревянный вагон. В самом деле, он глуп, глуп и равнодушен, как Эрве! Ну можно ли в такой день даже не показаться? Как он разочаровал ее, этот юноша! А ведь она считала его своим другом… Вот с маленькими марсианами дело обстояло иначе: с ними, по крайней мере, всегда твердо знаешь, как они к тебе относятся…
Неожиданно за ржавой решеткой ограды показалась грузная фигура Антуана Берлиу, и Фаншетта побежала ему навстречу.
— О мэтр!.. Как хорошо, что вы ко мне пришли!
— Я хотел быть на суде, девочка, но у меня не было времени. Ну, что я тебе говорил об этой гадине — Фрэде?.. Ладно, не будем думать сейчас ни о чем, кроме того, что ты с нами… Это такая радость… Ты знаешь, Фаншетта, на Монмартре все тебя любят. Мы были все так огорчены!
— Все? Правда, все? Даже… Эрве? — осмелилась спросить Фаншетта.
— Конечно, и Эрве. Разве ты не знаешь, что он поссорился с Фрэдом, как только узнал, что тот приходил в вагон?
