– Друзья мои, пойдемте пить кофе. Мария, я сделаю твой любимый.
Мы с мамой прошли в комнату, сели за стол, и через минуту появилась улыбающаяся Полина с подносом в руках, на котором стоял большой дымящийся кофейник и три маленьких фарфоровых чашки. Я не знаю, как Полине удалось приготовить кофе за тридцать секунд, но ей иногда удаются удивительные вещи. Может быть, и правда, что она немного колдунья, как и моя мама. Хозяйка поставила перед нами чашечки, налила в них ароматного кофе, мама взяла свою, сделала маленький глоточек, прикрыла глаза, почмокала губами, улыбнулась, открыла глаза и заявила:
– Полинка, бестия, ты как всегда попала в десятку, у меня такой кофе получается только с тридцатой попытки, что ты туда добавляешь?
– Шесть сибирских трав и одну с Лысой горы, – ответила Полина, – я не отклоняюсь от рецептов нашей учительницы.
– Я тоже не отклоняюсь, – сообщила мама, – но у меня все равно с первой попытки так не получается, то рука дрогнет и я всыплю травки больше, чем нужно, то что-нибудь отвлечет и я передержу на огне кофейник.
Полина заулыбалась:
– Марийка, ты с малолетства была непоседой, которой очень трудно сконцентрироваться на одной вещи, такой ты и осталась. И наша наставница называла тебя стрекозой, помнишь?
Мама тоже улыбнулась и ответила:
– Конечно, помню, а тебя она называла трещоткой, помнишь?
Полина покраснела, и, не переставая улыбаться, ответила:
– Конечно, помню, в то время я много болтала всякой чепухи по делу и без дела, и поэтому прозвище было очень точным, в иносказательном смысле, конечно. А помнишь, как ты нарушила по ошибке пропорции снадобий и вместо того чтобы взять на физкультуре двухметровую высоту, взлетела метров на пять и чуть не сломала ногу?
Я пил чудесный кофе маленькими глотками, смотрел на улыбающихся, болтающих женщин и думал о том, что через два часа нам с мамой предстоит открыть люк, спуститься вниз по веревочной лестнице (позавчера Полина показала мне и люк, и лестницу) и начать вскрывать сейф в банке Клюквина – а мама и Полина совершенно не волнуются. Я, к примеру, уже начал тихонько дрожать всем телом, и это не зависело от моих желаний. Вероятно, так мой организм реагирует на предстоящую опасность, а ограбление банке – это очень опасное мероприятие, в случае неудачи нас могут и пристрелить… Тьфу! О неудаче лучше не думать. Лучше думать о Полине. Не так давно она стояла передо мной на коленях, уткнувшись головой в кровать и выставив вверх свою шикарную попку, а я входил в ее пещерку на полную глубину и не мог кончить минут сорок, пока Полина не кончила сама (в эти мгновения ее пещерка начинает яростно сжиматься), и тогда я тоже кончил и перестал чувствовать себя человеком, в момент оргазма я становлюсь сгустком энергии, летящим среди звезд. У Полины, кстати, точно такие же ощущения, поэтому я и считаю, что мы с ней две половинки одного целого. Обе Александры ничего подобного не испытывали, что бы я с ними не выделывал, вернее, они со мной, потому что рядом с обеими Александрами я был плохим симфоническим оркестром, а они – дирижерами, не умеющими руководить этим оркестром. Хотя у младшей Шуры это получалось лучше, она очень старалась всегда, в отличие от старшей. Месяц назад я ничего этого еще не понимал, потому что не знал Полины, самой лучшей женщины на этой планете.
Мама допила свой кофе и обратилась ко мне:
– Сын, я принесла костюмы, в которых мы отправимся вниз, банда Клюквина будет одета точно в такие же, они – я имею в виду костюмы – могут нас выручить в случае непредвиденных обстоятельств, принеси из прихожей сумку.
Я сходил в прихожую, принес большую черную сумку, открыл ее и достал оттуда два пятнистых черно- серых костюма (в каких ходят офицеры войск спецназа), на дне сумки лежали мамины инструменты для вскрытия сейфов. Посерьезневшая мама сказала:
– Возьми один костюм и переоденься в прихожей.
Я взял один из костюмов, ушел в прихожую, переоделся в пятнистую форму, взглянул на себя в большое зеркало и улыбнулся. Ого, сейчас я похож на супермена из какого-нибудь боевика, не хватает только черного шлема с дырочками для глаз и носа, чтобы никто не мог разглядеть моего лица.
В прихожую вышли мама и Полина, увидев меня, обе тоже заулыбались, словно мы собирались на маскарад. Мама протянула мне черную шлем-маску и сказала:
– Сын, ты забыл взять из сумки еще одну очень важную деталь, она может тебя спасти от неприятностей, примерь и ее.
Я взял шлем-маску, натянул на голову и снова взглянул в зеркало. Передо мной стоял уже не я, а кто-то чужой и страшный. У куклуксклановцев белые шлем-маски, скрывающие лица, а у спецназовцев черные, и те и другие в этих масках убивают, что одинаково отвратительно. Я стал на мгновение неприятен сам себе, но это быстро прошло, потому что мама разработала гениальный план, и ей видней, что нам надевать.
Мама ушла из прихожей переодеваться, а Полина прижалась ко мне и сказала:
– Игорек, я боюсь за тебя и за Марию, и от страха мое тело трясется, словно у меня началась лихорадка. Чувствуешь?
Я снял маску, обнял Полину, поцеловал в мягкие красивые губы и ответил:
– Нет, сладенькая моя, ничего не чувствую, потому что сам трясусь от страха.
В прихожую вышла мама, переодетая в пятнистый комбинезон, но пока без маски, она весьма бесцеремонно оттолкнула меня от зеркала, вернее, от Полины, после чего посмотрелась в зеркало, поправила прическу, подмигнула сама себе, улыбнулась и сказала:
– Бандиты моего бывшего муженька Клюквина начнут ровно в час ночи, а это означает, что мы должны начать на час раньше их, то есть в двадцать четыре ноль-ноль, часа нам хватит, чтобы медленно спуститься с горы и поиметь все стадо, то есть все сейфы, впрочем, нам хватит и одного из них. Торопиться, как сорок лет назад, я не буду, время ошибок прошло, через полчаса начнем. Полинка, ты проверила люк?
Полина кивнула:
– Да, вчера ночью я его открывала, все работает, как и прежде, без шума и пыли.
Мама перестала улыбаться, ее лицо стало серьезным и злым (в детстве именно с таким выражением лица она стегала меня ремнем по попе за какие-нибудь просчеты), и властно, как офицер своим солдатам, приказала:
– Сейчас идем в кухню, Полина готовит нам еще порцию кофе, добавь в него что-нибудь успокаивающее, оружия брать не будем, людям с оружием судьба не помогает, и перестаньте обниматься, бесстыдники, нам предстоит серьезное дело, а вы обнимаетесь, вдруг это плохая примета! – И она как-то странно посмотрела на подругу.
Покрасневшая Полина выскользнула из моих объятий и ушла на кухню, а мама жестко сказала:
– Не расслабляйся, головастик, сейчас не время для нежностей, если ты расслабишься, то завалишь все дело, у каждого человека свой путь с победами и поражениями, мои поражения позади, сегодня я должна победить, а для победы необходима вера в правильности своих поступков. Я верю искренне, поэтому не сомневаюсь и не трясусь от страха. А у тебя, головастик, есть ли такая вера?
Я пожал плечами и ответил:
– Я верю в тебя, мам.
Мама кивнула:
– Ну что же, сейчас этого достаточно, теперь иди на кухню, я должна помолиться.
Я послушно ушел на кухню. Полина уже успела приготовить кофе и разлить его по чашкам, она встала у окна и грустно произнесла:
– Опять дождь пошел, Игорек. Все лето в этом году льют дожди, а в прошлом август был солнечным.
Я подошел сзади, прижался к Полине, положил ладони на ее довольно крупные груди и признался:
– Знаешь, милая, я прожил с тобой две недели, а мне кажется, что в этот отрезок времени уместилось двадцать лет.
На глазах Полины выступили слезы, она тяжело вздохнула и призналась:
– А мне кажется, что в эти две недели уместилась вся моя жизнь, потому что жизнь без счастья и не
