воспоминаниями команда Свикке прибыла в Пермь 19 июля, затратив на дорогу пять дней. Следовательно из Екатеринбурга они выехали 14 июля. Берзин в это время находился в Мотовилихе с проверкой на заводе выполнения оборонного заказа.
Отряд Особого Назначения выехал, оставив для истории вопросы:
1. Когда была снята и была ли вообще снята с Берзина ответственность за сохранение жизни Николая II, возложенная на него Лениным?
2. Была ли переложена эта ответственность на Свикке, или последний выполнял приказ Берзина?
3. Не вывез ли Отряд Особого Назначения вместе с собой Царскую семью 14 июля в Пермь?
Достоверной и положительной информации для ответа на два первых вопроса нет. Ответ на третий вопрос является следствием ответа на первые два. А вот оснований для отрицательного ответа на третий вопрос более, чем достаточно.
В своей книге Соколов посвятил целую главу для ответа на этот вопрос. Глава называется: «Царская семья была в доме до ночи на 17 июля». Вопрос был сформулирован в следующем виде: «Чем устанавливается, что Царская семья была в доме Ипатьева до этой роковой ночи?» Интересно, кому автор адресовал этот вопрос. Скорее всего, самому себе. Книга вышла в Берлине в 1925 г. Видимо, к этому времени и у Соколова появились сомнения в своей версии произошедшего в доме Ипатьева в июле 1918 г.
19 января 1919 г. прокурор Екатеринбургского окружного суда Иорданский в своем предписании, направленном начальнику уголовного розыска А.Ф. Кирсте, определил направления ведения следствия по делу об убийстве бывшего Государя Николая II.
Пунктом 3 предписывалось следующее:
«…3) Из дознания, препровожденного Вами 5 сентября 1918 г. за № 2039 члену суда Сергееву и позднее, видно, что целый ряд свидетелей утверждал о том, что бывший Император Николай II увезен, свидетельствуют, что видели поезд, в котором был увезен бывший Государь по направлению к Перми. Так, свидетель, парикмахер на ст. Екатеринбург I Федор Иванов показал, что дня за два или накануне до объявления о расстреле бывшего Государя к нему пришел комиссар ст. < Гуляев> и сказал, что «сегодня отправляем Николая II».
О том же на другой день он слышал от комиссара 4 штаба резерва Красной Армии Кучерова. Далее, кондуктору Омской железной дороги Александру Самойлову красноармеец Александр Варакушев, передавая о решении увезти бывшего царя Государя Николая II на Пермь, показывал поезд, в котором он, якобы, был уже помещен. Поезд этот, состоящий из вагонов I и II класса, находился на 5 или 6 пути под особой охраной; в одном из вагонов окна завешены черной материей. Сообщая об изложенном, предлагаю Вам закончить это дознание дальнейшим расследованием, т. е. путем опроса подлежащих агентов железной дороги, бывших на службе в период времени средины июля месяца, действительно ли был такой поезд, проверить полученные сведения по станционным документам и книгам, а в случае, если сведения эти подтвердятся — выяснить маршрут этого поезда.
Прокурор Иорданский.
Секретарь Б.Богословский».
Генерал Дитерихс с солдатской четкостью мгновенно отреагировал на «происки» какого-то там штатского прокурора, следственное дело у которого вел еврей Сергеев.
Через несколько дней прокурор Иорданский получил от генерала приказ выдать лично генералу «… все подлинное следственное производство по делу убийства бывшей Царской семьи и членов Дома, а равно все документы, вещи и материалы, принадлежащие членам Семьи и состоящим при них лицам, также убитым». Вскоре, по требованию генерала, был отстранен от следствия и следователь Сергеев.
С этого момента версия вывоза из Екатеринбурга живыми членов семьи Романовых была похоронена на много лет.
Хотя сомнения в обществе, в частности среди жителей Екатеринбурга, были.
И следователь Соколов через пять лет вынужден был доказывать, что члены Царской семьи 14–16 июля 1918 г. находились в доме Ипатьева и были живыми. Но сделал он это крайне неудачно, использовав материалы, собранные следователем Сергеевым, не перепроверенным им самим по «горячим следам».
В качестве первого аргумента следователь Соколов привел показания священника Сторожева, служившего обедницу в доме Ипатьева 14 июля 1918 г. Выше они были приведены полностью.
Приведя эти показания, хотя и с купюрами, следователь, увлекшись доказательством присутствия членов семьи Романовых в доме Ипатьева 14 июля, не задал себе, казалось бы, естественных вопросов:
1. Почему это священники, отличавшиеся, по-видимому, наблюдательностью, решили, что перед ними были люди «какие-то другие»? Может быть, там были именно другие люди? Соколов этого не знал, Александра Федоровна сразу же после этой службы записала в дневнике: «Имела радость от слушания обедницы — молодой священник отслужил во 2-й раз». Это никак не вяжется с тем настроением, которое было у нее на богослужении.
2. А могли ли волосы у княжон отрасти за один месяц на 5–6 сантиметров?
3. Почему священник Сторожев на предыдущем богослужении заметил наиболее почитаемую Александрой Федоровной старинную икону Божьей матери Феодоровской, по-видимому, находившуюся на самом видном месте, на втором богослужении, описывая стоящие перед ним иконы, об этой иконе даже и не упомянул? По словам Чемодурова Александра Федоровна никогда не расставалась с этой иконой. Отнять ее у Александры Федоровны равносильно лишить ее жизни. Между прочим, этой иконы не было и среди найденных в доме белогвардейским следствием икон.
В качестве следующего доказательства присутствия членов Царской семьи в доме Ипатьева 14–15 июля Соколов приводит показания двух женщин, Стародумовой М.Г. и Дрогиной И.В., которых Юровский пригласил мыть полы в комнатах, занимаемых царской семьей и их слугами.
Приводим письменные показания Стародумовой М.Г. и Дрогиной И.В., приведенные в книге Росса «Гибель Царской семьи»: «От профессионального строительного союза 15 июля н. ст., в понедельник, мы были посланы в Ипатьевский дом, где заключен был Государь Император и его семья, мыть полы. Полы мы мыли наверху дома Ипатьева и внизу. Государь и его семья: Государыня, 4 великих княжны, Наследник, доктор, старик князь, камердинер, лакей в очках, мальчик и женщина молодая были наверху, и семья играла в карты. Здесь Юровский сидел на стуле против Наследника и разговаривал с ним, причем Юровский был вежлив, но нам Юровский не позволял разговаривать с Царской семьей, которая была весела, княжны смеялись и грусти заметно не было. Моя полы, мы заметили, что караул состоял из каких-то не русских людей, все они были молодые, причем когда мы спустились мыть полы вниз, то заметили, что этот караул жил внизу, так как там стояли их кровати, причем внизу мы всех комнат не мыли, так как там были другие женщины».
Эта часть показаний Стародумовой и Дрогиной была опубликована Соколовым в его книге, правда, в отредактированном виде. Женщины насчитали на втором этаже не 12, а 13 человек. Кто-то был лишний. Не сумев объяснить это, Соколов избыток людей просто не заметил.
Но, гораздо интереснее вторая часть показаний: «Помыв полы, мы ушли домой, но денег не получили, почему в субботу 19 июля пошли к караульному начальнику Медведеву и, подойдя к дому Попова, где жил караул, застали там нескольких красноармейцев, которые собирались уезжать и укладывали вещи. В это время на тройке крестьянских лошадей подъехал пьяный караульный начальник Медведев и спросил укладывающихся красноармейцев, что они делают, и узнав, что они торопятся как можно скорее выехать на фронт, спросил (так!), указывая на Ипатьевский дом, сказал: «Пойдемте, я пойду к Юровскому». Но красноармейцы ответили, что дом закупорен и там никого нет, тогда Медведев спросил: «А они?» «Они, — сказали красноармейцы, — уехали на Пермь». Затем мы обратились к Медведеву с просьбой уплатить нам деньги, но Медведев ответил, что деньги нам уплатят, когда вернутся обратно. Караул, который в этот день дежурил у Государя, были, судя по разговору, немцы или австрийцы, одеты были в форменную одежду, но чисто, красиво».
Возникает естественный вопрос — кого имел в виду Медведев, когда спросил: «А они?» То, что не Юровского и Никулина — понятно, поскольку он знал, что они находятся в Екатеринбурге. В соответствии с
