вытащили его на поверхность, и улыбающийся дед отвесил улыбающемуся отцу сильнейший подзатыльник и сказал:
– Ты все же не такой дурак, каким прикидывался всю жизнь. И в Швейцарии ты будешь не самым бедным человеком, как здесь в России. Не забывай мне звонить по вечерам и докладывать о здоровье попугая Бахуса.
Улыбающийся отец почесал ушибленное место и ответил:
– Хорошо, папа, а ты во время штормов уходи в ближайший порт, потому что в шторм лучше сидеть на берегу. Александр, сынок, а ты что будешь делать со своей долей?
Я не успел ответить, потому что рядом с нами затормозил милицейский «УАЗик», из него выскочили три милиционера с автоматами. Нам приказали лечь на живот, обхватить руками затылок, а затем обыскали. Ничего не обнаружив, кроме паспорта у деда, лейтенанты объяснили свои действия:
– Нам только что кто-то позвонил и сообщил о заминировании памятника Ленину. Что в ящике, господа террористы?
Ответил дед:
– Товарищ лейтенант, там картины. Мы художники. Написали три копии картин Гогена, три копии Ван Гога и одну Дега. Сложили их в ящик и в двухтысячном году закопали. У нас такая традиция, закапывать свои картины на два года. По истечении двух лет, мы их, как правило, откапываем и производим переоценку ценностей. Обычно, если картины не удаются, то мы их сжигаем. И сегодня у нас именно такой день переоценки ценностей.
Лейтенант засмеялся и сказал:
– Не зря говорят, что художники – это люди со съехавшей крышей. Свои картины они закопали на два года, чтобы переоценить ценности. Но почему бы их просто не положить за шкаф, на эти же два года. Меньше было бы проблем.
– Но это традиция такая. Говорят, так поступал со своими картинами Леонардо да Винчи. А мы его скромные последователи.
– Ну вот что, последователи Леонардо, открывайте скорее свой ящик, и если там не мина, то вы закопаете как следует яму и поедете домой.
Милиционеры отбежали за свой «УАЗик» и залегли, а мы открыли ящик.
Внутри лежал огромный метровый фаллос из гипса, раскрашенный в человеческие цвета. Сам Прометей не постеснялся бы такого. Подошли милиционеры с автоматами наперевес и, увидев пенис, заржали, а дед осторожно вытащил его и прочитал вслух надпись на нем, сделанную фломастером: «Друг, если ты держишь его в своих руках, значит, ты такой же мудак, как и я. 17.02.2000 г. Лев О`Бухарь».
Дед поднял гипсовый фаллос над головой и прорычал:
– Вот она – белая яхта с алыми парусами, вот – домик в Швейцарии и пробежки вокруг озера.
Если баба-Яга свалилась с метлы во время полета, ей пора учить внуков.
Если вы никудышный слон, то вас, скорее всего, сделали из мухи.
Болтливым людям ничто не помешает болтать. Сегодня наблюдал за диалогом двух болтливых глухонемых на перроне в метро, в ожидании поезда. Глухонемые так быстро вращали руками /разговаривали/, что со стороны были похожи на две ветряные мельницы при сильном ветре. Когда они вошли в переполненный вагон, их сильнейшее желание болтать не уменьшилось. Они болтали, болтали, болтали, словно это был их последний в жизни разговор. И глядя на них, я пожалел, что я не знаю языка глухонемых.
В Петербург снова вернулась зима. Две недели подряд горожане ходили по лужам и радовались необычайно ранней весне. Говорили о смещении магнитных полей, которое привело к изменению климата на более теплый. но вернулась зима, болевшая гриппом и поэтому не работавшая, и все встало на свои места. Февраль снова стал метельным зимним месяцем, с обильными снегопадами и сильными ветрами. С улиц исчезли громко поющие вороны и бесчисленные бродячие собаки.
А в Америке открылись зимние олимпийские игры. Люди с удовольствием доказывают кто сильнее, кто быстрее, кто точнее без кровопролития. Когда войны исчезнут с поверхности Земли, тогда их заменят олимпийские игры. Противостояние людей без насилия и без кровопролития – это не абсурд. Люди должны отбросить свою животную кровожадную безумную сущность и стать людьми. Обидно конечно, что я этого не увижу.
Говорят, если кактус поместить в благоприятную среду, то он зацветет. Я спрашивал многих людей: «Куда засунуть кактус, чтобы он зацвел?» Как правило, мужчины местом цветения кактуса считают задницу, а женщины – теплую весеннюю душу.
Недалеко от своего дома встретил моего бывшего одноклассника Незабудкина. Мы не виделись восемнадцать лет. И за эти годы он превратился из красивого стройного кудрявого юноши в лысого усатого урода. Я его не узнал и прошел мимо, но он узнал меня, подбежал, стукнул по плечу и радостно заговорил: – Кровь – это хорошо. Синяка не будет, – сказал Незабудкин и ушел.
– Сашка, здравствуй, сколько лет, сколько зим! Представляешь, наши хоккеисты выиграли у чехов на олимпийских играх, со счетом 1:0.
– Я не смотрю хоккей, потому что не вижу шайбы.
– Я тоже футбольный болельщик, но в футбол зимой не играют, почему-то. Кстати, а ты слышал о нашем однокласснике Носове, он бросил пить, курить и трахаться, потому что умер.
Незабудкин засмеялся, а я не мог вспомнить этого умершего Носова, такой фамилии в нашем классе не было. Незабудкин закончил смеяться и снова хлопнул меня по плечу:
– Сашка, а ты помнишь: ты подбил мне глаз. Это было в восьмом классе, за день до весенних каникул. Я опробовал на упругость грудь Наташки, а ты заехал мне в глаз.
– Нет, не помню.
– Зато я очень хорошо помню, – сказал Незабудкин и ударил меня в лицо.
От такой неожиданности я упал спиной в снег. Из рассеченной брови потекла кровь.
Соловей-разбойник, приезжая в Петербург, жил, как правило, на набережной Фонтанки под именем Чижик-пыжик.
Для меня загадка: почему все анекдоты, которые мне рассказывают, я уже слышал двадцать лет назад, когда учился в средней школе?
Двадцать третье февраля. День защитника отечества. Из занятых мной у Михаила трехсот долларов осталось сто. Если жить экономно, то можно протянуть месяц, но экономно у меня никогда не получалось. При наличии денег я покупаю книги, раздаю червонцы нищим, играю в азартные игры, посещаю бары и кафе, чтобы набраться новых рассказов от новых людей, которым я покупаю спиртное, которое людей раскрепощает. После чего они начинают вспоминать приключения из своей жизни. Как правило, это очень наивная и грубая болтовня, но иногда встречается и очень интересная.
Захожу однажды в кафе, заказываю чай и открываю томик стихов Иосифа Бродского. (Что бы о нем не говорили, мне его поэзия нравится, потому что я ее слышу и понимаю.) Но не успеваю прочитать и двух стихотворений. За мой столик присаживается без приглашения шестидесятилетний мужчина небольшого роста. Он начинает говорить, а из его рта сильно пахнет чесноком и дешевым одеколоном: – А для меня весна была вчера.
– Молодой человек, у вас добрые глаза, одолжите десятку, мне необходимо выпить сто граммчиков водочки, чтобы не развалиться на миллионы частиц.
Я отдаю ему червонец, мужчина уходит, а я снова начинаю читать Бродского. Не успеваю прочитать и одного стихотворения, как чесночный господин возвращается, садится за мой столик и говорит:
– Я вам очень благодарен, молодей человек, но ста граммчиков маловато. Чтобы снова стать корреспондентом газеты «Комсомольская правда», мне необходимо еще сто граммчиков. Вы бы не могли мне помочь, ведь у вас я прошу всего во второй раз?
Я достаю пятьдесят рублей и отдаю их корреспонденту. Он берет, исчезает на пару минут, а затем появляется вновь, сияющий, с бутылкой водки, двумя стопками и двумя бутербродами. От водки я отказываюсь. Он наливает только себе, выпивает и наливает снова со словами:
– Я не ошибся в вас, спасибо, вы меня выручили, ведь алкоголик без водки – это весна без соловьев или свадьба без невесты. Кстати, меня зовут Феликсом.
– А меня Александром.
