правда, уже содрала.
Идем хорошо, ветер достаточно сильный, океан умеренный. Несколько уклонились к югу и держим 260° зюйд-вест.
Вот, пожалуй, и все.
Нет, не все, конечно, не все — день-то какой сегодня знаменательный. Прошел первый месяц плаванья — и пройдена первая половина пути!
Нынче настроение другое и погода другая. Солнца почти нет, очень влажно и душно, шевелиться неохота. Но Сантьяго все же пошевелился, извлек из загашника две бутылки шампанского. Жорж подвесил их на мачте, чтобы на ветерке охладились, — в воду опускать их здесь смысла нет.
Сходились и рассаживались, готовые поддержать традицию, вежливо порадовавшись, но должного тонуса не было, что-то словно висело над всеми, то ли огорченья с водой, то ли усталость, то ли вообще стали мы, черт возьми, старее и равнодушнее и на смену прошлогоднему энтузиазму пришла привычка: в самом деле, мы уже ощущали себя не первопроходцами, а чуть-чуть рейсовиками, не поэтами, а ремесленниками океана…
А тут еще Сантьяго окликнул Жоржа писклявым, якобы женским голосом, он и раньше не раз так шутил, поддразнивал, но сегодня Жорж взорвался, окружающие мгновенно сдетонировали — и разразился скандал.
Не буду его описывать, не стану воспроизводить нашу более чем часовую дискуссию — она касалась распорядка вахт, помощи в мытье посуды, отлынивания и, наоборот, выскакиванья поперед батьки, опаздыванья к трапезам и любви к чужим полотенцам, — это был отличный интернациональный хай, в котором итальянская экспансивность удачно сочеталась с мексиканским ядом, американскую же прямолинейность выгодно оттенял, простите, русский фольклор.
Деликатный Кей только глазами хлопал, Мадани, отчаявшись хоть что-то понять, сжался в комочек, а бледный Тур кусал губы. Я на его месте давно бы стукнул по столу, но он не вмешивался, давал нам выкричаться.
Впервые мы так «беседовали» друг с другом. И когда накал полемики достиг наивысшего значения, когда, казалось, на палубе «Ра» вот-вот должны были замелькать кулаки, вдруг все умолкли.
Вдруг открылось, всем сразу и каждому в отдельности, какая нас волнует чепуха, на какую дрянную мелочь — на окурки, на грязные тарелки — мы размениваем нашу экспедицию, наш славный кораблик, нашу мужскую общность, рожденную в суровой работе, под свист ветра и рев океанских валов.
Каждый взглянул на соседа и усмехнулся несмело и смущенно, и грянул хохот, целительный, очищающий, как майская гроза.
Сантьяго привалился к плечу Карло, Норман шутливо ткнул меня под микитки, Жорж кошкой вскарабкался на мачту за шампанским, и на «Ра-2» начался пир!
Мы разошлись только в два часа ночи, случай вообще неслыханный в обоих плаваньях, — пили, ели, опять пили, и говорили, говорили, никак не могли наговориться, будто встретились после долгой разлуки.
Да так, в общем, оно и было.
Рухнули перегородки, неизвестно во имя чего построенные перегородки, разделявшие нас, встали точки над «и», определились отношения, и праздник, нелепо и неприятно начавшийся преподнес нам действительно драгоценный сюрприз.
Вахтенные улыбались в ту ночь, и долго-долго посреди Атлантики, под огромной луной, на хлипком травяном островке звучала губная гармоника Нормана…
РАССУЖДЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
которое следует считать продолжением третьего, предыдущего
Среди предметов, плававших со мной на «Ра-2», была тетрадь в картонной обложке.
Половина ее исписана еще до путешествия и не моей рукой. Дальше — на многих страницах — колонки цифр, столбики плюсов и минусов, отрывочные фразы разными почерками: «о'кей», «не совсем», «неважно», «извините» и прочие, такие же содержательные. Будто мои спутники забавлялись, оставляя по очереди автографы на разлинованных листах.
Этих автографов с нетерпением ждали люди, интересы которых я на борту папирусного судна в меру сил и уменья представлял.
Судовому врачу «Ра» надлежало заниматься отнюдь не только практическим врачеваньем. Планировалась программа научных исследований, довольно обширная, и надо сказать сразу, что полностью выполнить ее не удалось. Прежде всего, мне не повезло как физиологу. Я думал, что проведу изучение водно-солевого обмена, но на «Ра» не было ни места, чтобы развернуть походную лабораторию, ни времени, да и сухопутная методика оказалась непригодной. Так что опыты эти, к сожалению, пришлось отложить.
Похожее вышло и с наблюдениями над вестибулярным аппаратом — они тоже были намечены и тоже, в общем, не осуществились.
Оставались задания, полученные от психологов.
Психологам наше плаванье давало идеальную возможность поставить эксперимент методом «вспомогательного „я“».
Метод этот в обыденной жизни известен еще с легендарных времен Гарун-аль-Рашида. Помните, как он инкогнито бродил по улицам ночного Багдада и заговаривал с горожанами? Ходжа Насреддин, неузнанный, в чайхане; Пушкин в красной рубахе среди крестьян на Святогорской ярмарке; Михаил Кольцов, за рулевой баранкой собирающий материал для репортажа «Три дня в такси», — все это в той или иной форме «вспомогательное эго», маскарад, предпринимаемый для того, чтобы увидеть явление «изнутри».
Впрочем, возможно, я здесь объединяю «вспомогательное „я“» с «включенным наблюдением». Первый термин — в ходу у психологов, второй — у социологов. Но социальная психология и социология настолько тесно связаны, и наблюдение так редко бывает чисто регистрирующим, пассивным, что можно пренебречь терминологическими оттенками: там и тут исследователь включается на правах участника в подопытную среду, что позволяет ему взглянуть на вещи более пристально и всерьез.
Мои друзья и коллеги хотели обязательно, чтоб всерьез. Они беспокоились, как бы мое «я», когда оно станет «вспомогательным», не попало впросак, и сочинили инструкцию, длинную — на добрую половину тетради в картонной обложке, — трогательно подробную, со сносками и примечаниями («Не забывать выключать прибор! Подсядут батареи!»), с прощальной припиской: «Счастливый путь, Юра! До встречи!»
Три четверти инструкции относились к «гомеостату» — тому самому, который требовалось «не забывать выключать».
Представьте себе несколько душевых кабин, в которые вода поступает последовательно. Теперь пусть в кабины войдут люди и, манипулируя кранами «Гор.» и «Хол.», попытаются создать себе оптимальную температуру для мытья. Нетрудно догадаться, что это займет немало времени, так как сосед
