гораздо хуже его. Жаль, что такой хороший солдат так опозорил себя и утратил честь и состояние.
— И невесту.
— И невесту. Много хорошего говорят о ней.
— Она, несчастная, по целым дням теперь все плачет и плачет.
— Да ведь не Кмицица же она оплакивает, — возразил Володыевский.
— Кто знает? — сказала Марыся.
— Тем хуже для нее, ибо он уже не вернется; часть ляуданцев гетман отправил домой, — значит, и силы здесь есть. Они бы здесь и без суда с ним покончили. Он, верно, знает об их возвращении и носу сюда не покажет.
— Да, кажется, наши опять скоро уйдут, ибо их отпустили на очень короткий срок.
— Гетман их распустил потому, что у него денег нет, — ответил Володыевский. — Горе, да и только! В такое время, когда люди всего более нужны, их приходится вдруг отсылать… Ну, доброй ночи, ваць-панны, пора спать. Желаю вам увидеть во сне Кмицица с огненным мечом.
Сказав это, Володыевский встал со скамейки и пошел было в спальню, но едва он сделал несколько шагов, как из сеней донесся отчаянный крик:
— Ради бога, отворите, скорее.
Девушки перепугались, а Володыевский побежал за саблей, но не успел он еще вернуться, как в комнату вбежал незнакомый человек и бросился перед рыцарем на колени.
— Спасите, помогите, пане полковник… Нашу панну похитили…
— Какую панну?
— Из Водокт.
— Кмициц! — воскликнул Володыевский.
— Кмициц! — закричали девушки.
— Кмициц! — повторил посланный.
— Кто же ты? — спросил Володыевский.
— Слуга из Водокт.
— Мы его знаем, — сказала Тереза, — он привозил вам лекарство.
В это время из-за печки вылез заспанный старик Гаштофт, а в дверях появилось двое слуг Володыевского, которые, услышав шум, прибежали в комнату…
— Лошадей, — крикнул Володыевский. — Один из вас пусть сейчас же бежит к Бутрымам, а другой пусть седлает мне лошадь.
— У Бутрымов я уже был, — ответил старик, — они ближе всего. Они меня к вашей милости и послали.
— Когда панну похитили? — спросил Володыевский.
— Только что. Там теперь бьют дворовых… а я вскочил на лошадь…
Старый Гаштофт спросил, очнувшись:
— Что? Панну похитили?
— Кмициц ее похитил, — сказал Володыевский. — Едемте на помощь.
Сказав это, он обратился к посланному:
— Ступай к Домашевичам и скажи им взять оружие и ехать в Водокты.
— Ну же, вы, козы! — вдруг крикнул Гаштофт дочерям. — Бегите на деревню и будите шляхту, пусть берутся за сабли. Панну похитил Кмициц… А?.. Господи помилуй!.. Разбойник, злодей… А?..
— Давайте и мы будить, — сказал Володыевский, — это будет скорее… Идемте. Лошади, кажется, уже поданы.
Через минуту они сели на лошадей, а с ними двое слуг: Огарек и Сыруц. Все поехали по дороге, между изб, стучали в двери, в окна и кричали что есть мочи:
— За сабли, за сабли! Панну похитили! Кмициц в Водоктах!
Услышав крик, все выбегали из избы и, поняв, в чем дело, сами начинали кричать: «Кмициц в Водоктах! Панну похитили!» — и с этим бежали седлать лошадь или в избу искать саблю. Все большее количество голосов повторяло: «Кмициц в Водоктах». Поднялась суматоха; в окнах замелькал свет, раздавался плач женщин, лай собак. Наконец шляхта тронулась в путь, кто на лошадях, кто пешком. Над массой человеческих голов в темноте блестели сабли, пики, рогатины и даже железные вилы.
Пан Володыевский, окинув глазами весь этот отряд, сейчас же разослал несколько человек в разные стороны, а сам с остальными отправился вперед.
Верховые ехали впереди, а за ними шли пешие. Все они направлялись к Волмонтовичам, чтобы присоединиться к Бутрымам. Те из шляхты, что вернулись от воеводы, сейчас же построились в ряды; другие, особенно пешие, шли не так исправно, шумели оружием, болтали, громко зевали и, наконец, ругали на чем свет стоит Кмицица, нарушившего их покой. Так они дошли до Волмонтовичей, где встретились с вооруженным отрядом.
— Стой! Кто едет? — послышались оттуда голоса.
— Гаштофты.
— А мы Бутрымы. Домашевичи тоже здесь.
— Кто вами командует? — спросил Володыевский.
— Юзва Безногий… К услугам вашей милости.
— Имеете известия?
— Он ее увез в Любич, куда проехал по болотам, чтобы миновать Волмонтовичи.
— В Любич? — спросил с удивлением Володыевский. — Неужели он там считает себя в безопасности? Ведь Любич не крепость.
— Вероятно, рассчитывает на свои силы. С ним двести человек. Верно, хочет увезти из Любича имущество, с ним много телег и лошадей. Нужно полагать, что он не знал о нашем возвращении, иначе не решился бы так смело действовать.
— Наше счастье! — сказал Володыевский. — Теперь он от нас не уйдет. Сколько у вас ружей?
— У нас, Бутрымов, ружей тридцать, а у Домашевичей вдвое больше.
— Хорошо. Возьмите пятьдесят человек и закройте проход к болотам. Только живее! Остальные пойдут со мной. Не забудьте захватить топоры.
— Все будет исполнено!
Началось движение: маленький отряд под командой Юзвы Безногого пошел к болотам.
В это время приехали и остальные Бутрымы, которых Володыевский послал созывать шляхту.
— Госцевичей не видно? — спросил Володыевский.
— А, это вы, пане полковник? Слава богу! — воскликнули Бутрымы. — Госцевичи уже идут; они теперь должны быть в лесу. Вам ведомо, что он увез барышню в Любич?
— Да. Недалеко он уйдет.
Действительно, Кмициц не предвидел одной опасности: он не знал о том, что большая часть шляхты вернулась, и думал, что вся округа пуста, как во время его первого приезда в Любич. Но оказалось, что, не считая Стакьянов, которые не могли подойти вовремя, Володыевский вел против него около трехсот опытных в военном деле людей.
Шляхты в Волмонтовичи прибывало все больше и больше. Наконец пришли и Госцевичи, которых давно ждали. Володыевскому не стоило никакого труда привести их в надлежащий порядок, и это ему доставило большое удовольствие. С первого же взгляда в них можно было узнать настоящих солдат, а не обыкновенную беспорядочную шляхту. Это радовало Володыевского особенно потому, что ему вскоре предстояло идти с ними на серьезное дело.
Они пошли к Любичу тем же лесом, через который проезжал Кмициц. Было уже далеко за полночь. Взошла луна и осветила лес, дорогу и отряд, шедший по ней, бросала свои бледные лучи на острия пик, отражалась на блестящих саблях. Шляхта переговаривалась потихоньку о необыкновенном событии, заставившем ее покинуть свои дома.
— Здесь шатались всякие люди, — говорил один из Домашевичей, — мы думали, что это беглые, а это, верно, были его разведчики.
— Конечно. Каждый день какие-то незнакомые нищие приходили в Водокты, будто за милостыней, — прибавил другой.
