— Стройся! — послышался голос Ковальского.
Драгуны окружили пленных, у Володыевского загорелись глаза.
— Это мои ляуданцы с Заглобой! Не может быть иначе!
Уж не больше версты отделяло приближавшийся отряд от телеги, и расстояние это с каждой минутой все уменьшалось: отряд шел рысью. Наконец можно было ясно рассмотреть мчавшихся, точно в атаку, драгун, во главе какого-то великана с булавой в руке и под бунчуком. Володыевский, увидев его, воскликнул:
— Да это пан Заглоба! Клянусь Богом, Заглоба!
Лицо Яна Скшетуского прояснилось.
— Не кто другой, как он! — сказал он. — И под бунчуком! Он себя уж в гетманы пожаловал! Я бы его всюду узнал! Он таким родился, таким и умрет!
— Да продлит ему Господь здоровье и жизнь! — сказал Оскерко.
Затем стал кричать:
— Мосци-Ковальский! Смотрите, да ведь это ваш родственник едет.
Но пан Рох не слышал. Он отдавал приказания своим драгунам. И нужно ему отдать справедливость, что хотя у него была лишь горсть людей, а против него шел целый полк, он нисколько не растерялся. Построил своих солдат в два ряда перед телегой; приближавшийся отряд между тем раздвигался в стороны, по татарской манере, полумесяцем. Но отряд, очевидно, хотел сначала вступить в переговоры, так как издали там стали махать знаменем и кричать:
— Стой, стой!
— Рысью вперед! — крикнул Ковальский.
— Сдайся! — кричали с дороги.
— Огня! — скомандовал, вместо ответа, Ковальский.
Настала могильная тишина: ни один драгун не выстрелил.
Пан Рох на минуту опешил, а затем бросился, как бешеный, на своих солдат.
— Огня, чертовы дети! — крикнул он отчаянным голосом и одним ударом кулака свалил с лошади ближайшего солдата, а остальные рассыпались в разные стороны, как стая испуганных куропаток.
— Таких солдат я велел бы расстрелять! — пробормотал Мирский.
Между тем Ковальский, видя, что солдаты бросили его, повернул свою лошадь в сторону атакующих.
— Там мне смерть! — крикнул он и понесся к ним, как ураган.
Но не успел он проехать и половины расстояния, как навстречу раздался выстрел; лошадь Ковальского повалилась, придавив собой всадника.
В эту самую минуту какой-то солдат из полка Володыевского бросился вперед и схватил за шиворот офицера, пытавшегося подняться.
— Это Юзва Бутрым! — воскликнул Володыевский. — Юзва Безногий.
Пан Рох схватил Юзву за полу, и она осталась у него в руке; потом они стали бороться, как два коршуна, ибо оба обладали нечеловеческой силой.
У Бутрыма лопнуло стремя, и он свалился на землю, но не выпустил Ковальского, и оба сплелись в какую-то массу, катавшуюся по большой дороге.
К нему на помощь прибежали и другие. Ковальского сразу схватило рук двадцать, но он рвался и метался, как медведь в западне; он отшвыривал людей, как мячики, падал, вставал, но не сдавался. Он искал смерти, а между тем кругом раздавались десятки голосов: «Живым, живым его брать!»
Наконец он лишился сил и потерял сознание.
Заглоба уже взобрался на телегу и, обнимаясь со Скшетускими, Володыевским и Оскеркой, восклицал, запыхавшись:
— Ну что? Пригодился-таки Заглоба! Зададим мы теперь перцу Радзивиллу! Мы на свободе и у нас люди! Пойдем теперь разорять его имения. Ну что, удалась выдумка? Так или иначе, а я бы вас освободил. На Радзивилла, Панове, на Радзивилла! Вы еще не знаете всех его проделок.
Дальнейший разговор был прерван ляуданцами, которые бросились приветствовать своего полковника. Бутрымы, Госцевичи, Стакьяны, Домашевичи, Гаштофты толпились кругом телеги и кричали во все горло:
— Да здравствует наш полковник!
— Панове, — сказал маленький рыцарь, когда крики немного утихли, — товарищи дорогие, благодарю вас от всего сердца за ваше ко мне расположение. Тяжело отказывать в повиновении гетману и поднимать на него руку, но он изменник, и мы не можем поступить иначе. Не оставим же отчизны и нашего милостивого короля. Да здравствует король Ян Казимир!
— Да здравствует! — повторило триста голосов.
— Ну а теперь в имение Радзивилла почистить у него погреба! — кричал Заглоба.
— Лошадей нам! — скомандовал маленький рыцарь.
Солдаты бросились исполнить приказание. Между тем Заглоба обратился к Володыевскому:
— Пан Михал! Я командовал твоими людьми в твое отсутствие и признаюсь, что делал это с удовольствием, они храбрые солдаты, но теперь ты свободен, и я передаю власть в твои руки.
— Пусть примет над ними команду пан Мирский, он здесь старше всех нас! — сказал пан Михал.
— И не думаю, — возразил старый полковник, — зачем мне это?
— Ну так пан Станкевич.
— У меня есть свой полк, мне чужого не надо. Останьтесь вы на своем месте; к чему все эти церемонии? Вы знаете своих людей, они знают вас, и всем им будет гораздо приятнее оставаться с вами!
— Сделай так, Михал, как тебе советуют, — заметил Ян Скшетуский.
— Ну, пусть будет так, — сказал Володыевский и, взяв из рук Заглобы булаву, привел в порядок свой полк и тронулся с остальными товарищами в путь.
— Куда же мы едем? — спросил его Заглоба.
— Правду говоря, я и сам не знаю, не успел еще подумать.
— Надо посоветоваться и решить, что делать, — вмешался Мирский. — Только прежде позвольте выразить пану Заглобе нашу общую благодарность за спасение.
— А что? — ответил с гордостью Заглоба, поднимая вверх голову и покручивая усы. — Без меня вы попали бы в Биржи. Справедливость требует признать, что когда никто не может ничего придумать, то придумает Заглоба! Мы бывали и не в таких переделках. Помните, как я вас спас, когда мы с Еленой удирали от татар? — сказал он, обращаясь к маленькому рыцарю.
Пан Михал, правду говоря, мог ему ответить, что в тот раз было наоборот, но он промолчал и лишь шевельнул усиками… Старик продолжал:
— Мне благодарности не надо! Сегодня я услужил вам, завтра вы мне тем же ответите. Я так рад, что вижу вас на свободе, точно я одержал какую-нибудь большую победу. Оказывается, что у меня еще не устарели ни голова, ни руки.
— Значит, вы в Упиту отправились? — спросил его Володыевский.
— А куда же мне было ехать, уж не в Кейданы ли? Можете быть уверены, что я не жалел лошади, а славная была кляча! Вчера утром я был в Упите, в полдень мы уже отправились в Биржи по той дороге, где я думал вас встретить.
— И мои люди вам сразу поверили? — спросил Володыевский. — Ведь они вас не знали и видели вас у меня всего два-три раза.
— Ну с этим у меня не было больших затруднений; во-первых, я показал им ваш перстень, во-вторых, они уже знали об измене Радзивилла. Я застал там нарочных от людей полковника Мирского и Станкевича, которые звали общими силами соединиться против изменника-гетмана. Когда я им сказал, что вас везут в Биржи, то точно сунул палку в муравейник. Лошади были на пастбище, за ними сейчас же сбегали, и в полдень мы уже тронулись в путь. Вы видите, что я принял команду по праву?
— А откуда, отец, вы взяли бунчук? — спросил Ян Скшетуский. — Мы вас издали приняли за гетмана.
— А разве я плохо выглядел? Вы спрашиваете, откуда я взял бунчук? Вместе с депутациями от
