гетмана приехал полковник Щит с приказом ляуданцам отправляться в Кейданы, его, для пущей важности, снабдили бунчуком. Я велел его арестовать, а бунчук носить над собою, на случай встречи со шведами.
— Как вы все остроумно придумали! — воскликнул Оскерко.
— Как Соломон! — прибавил Станкевич.
Заглоба сиял от восторга.
— Ну теперь решим, что нам делать, — сказал он. — Если вы хотите послушать меня, то вот что я вам посоветую. С Радзивиллом, по-моему, нам связываться нечего, потому что мы, попросту говоря, окуни, а он щука! Для нас выгоднее поворачиваться хвостом, а не головою. От души желаю ему поскорее попасть к черту на рога! Кроме того, если бы мы попались к нему в лапы, то нам бы несдобровать. Прочтите, панове, письмо, которое Ковальский вез шведскому коменданту в Биржи, и вы узнаете воеводу виленского, если до сих пор его не знали.
Сказав это, он вынул из кармана письмо и подал его Мирскому.
— По-немецки или по-шведски? — спросил старый полковник. — Кто из вас может прочесть?
Оказалось, что лишь один Станислав Скшетуский знал немецкий язык, но мог читать только по- печатному.
— Ну так я расскажу вам содержание письма, — сказал Заглоба. — Пока в Упите солдаты послали за лошадьми, я велел привести за пейсы жида и заставил его прочесть письмо. Оказалось, что гетман велел биржанскому коменданту прежде всего отправить обратно конвой, а потом всех вас расстрелять, но так, чтобы об этом никто не знал.
Полковники даже руками всплеснули, а Мирский, покачав головою, сказал:
— Я ведь хорошо его знаю, и меня очень удивило, что он живыми везет нас в Биржи. Должно быть, у него были причины не казнить нас сейчас же.
— Он, верно, боялся возмущения?
— Может быть!
— Но что за мстительный человек, — сказал маленький рыцарь. — Я ведь недавно вместе с Гангофом спас ему жизнь!
— А я служу Радзивиллам тридцать пять лет, — сказал Станкевич.
— Страшный человек! — прибавил Станислав Скшетуский.
— Вот поэтому его и нужно избегать! — сказал Заглоба. — Черт его побери! Избегать встречи с ним мы будем, но погреба его по дороге почистить не мешает. Поедем-ка теперь к воеводе витебскому, чтобы иметь какую-нибудь защиту, а по дороге захватим, что можно. Если найдутся деньги, и от них отказываться нечего. Чем с большими средствами мы придем, тем лучше нас примут.
— Воевода и так примет нас радушно, — ответил Оскерко. — Конечно, к нему, лучшего не выдумаешь!
— Все с этим согласятся, — прибавил Станкевич.
— Пусть он будет тем вождем, о коем мы просили Господа.
— Аминь! — сказали остальные.
И некоторое время они молчали; вдруг Володыевский завертелся на седле и сказал:
— А недурно бы теперь встретить по дороге шведов.
— Я бы тоже не прочь, — заметил Станкевич. — Верно, Радзивилл убедил шведов, что вся Литва у него в руках, так они вот убедятся, что это ложь.
— Конечно, — сказал Мирский, — если попадется нам какой-нибудь отряд, не мешает дать ему потасовку, но Радзивилла надо избегать, с ним мы не справимся. А все же я посоветовал бы повертеться несколько дней около Кейдан.
— Чтобы разорить его имения?
— Нисколько. Чтобы собрать побольше людей! Мой полк и полк Станкевича присоединятся к нам, если только они не разбиты; шляхты соберется тоже немало. Тогда мы приведем воеводе витебскому больше войска, а это сейчас значит немало.
Расчет был верен, примером этому могли послужить драгуны Ковальского, которые без всякого колебания перешли к Володыевскому. Таких могло набраться в радзивилловских войсках немало. Но, главное, можно было предполагать, что первая победа, одержанная над шведами, вызовет общее восстание.
И Володыевский решил отправиться в сторону Поневежа, собрать как можно больше ляуданской шляхты, а оттуда идти в Роговскую пущу, где он надеялся встретить остатки разбитых полков. На отдых он остановился возле реки Лавечи.
Там они стояли до ночи, поглядывая из лесной чащи на большую дорогу. Ехали все больше крестьяне, убегавшие в леса перед нашествием неприятеля.
Солдаты, которых высылали на дорогу, приводили время от времени мужиков, от которых полковники хотели что-нибудь узнать о шведах; но добиться ничего не могли.
Крестьяне, под влиянием слышанных ими ужасов, твердили, будто шведы уже совсем близко, но сказать больше не могли ничего.
Когда стемнело, Володыевский велел людям собираться в путь. Вдруг ясно послышался звон колоколов.
— Что это? — спросил Заглоба. — На молитву ведь слишком поздно! Володыевский несколько времени прислушивался, затем сказал:
— Это набат!
Потом он обратился к солдатам и спросил:
— Не знает ли кто-нибудь, что это за деревня или местечко в той стороне?
— Это Клеваны, мосци-полковник, мы по этой дороге поташ возили.
— Вы слышите звон?
— Слышим. Должно быть, случилось что-нибудь.
Володыевский дал знак трубачу, и тихий звук трубы зазвенел в темноте. Отряд двинулся вперед.
Глаза всех были направлены туда, откуда слышался тревожный звон; наконец на горизонте показался красный свет, который увеличивался с каждой минутой.
— Зарево! — раздалось среди солдат.
— Шведы! — сказал Володыевский Скшетускому.
— Попробуем! — ответил пан Ян.
— Но зачем они жгут?
— Должно быть, шляхта или крестьяне оказали сопротивление.
— Посмотрим! — ответил Володыевский. Вдруг к нему подъехал Заглоба и спросил:
— Я уж вижу, что вы почуяли запах шведского мяса. Ну что, быть битве, как вы думаете?
— Как Бог даст.
— А кто будет сторожить пленного?
— Какого пленного?
— Уж конечно, не меня, а пана Ковальского. Видишь, пан Михал, нам очень важно, чтобы он не убежал! Помни, что гетман не знает ничего о том, что случилось, и ни от кого не узнает, если ему не донесет Ковальский. Надо велеть каким-нибудь надежным людям его стеречь, так как во время битвы легко улизнуть, тем более что он и на хитрости пуститься может!
— Он так же хитер, как эта телега, на которой вы сидите. Вы хотите присмотреть за ним?
— Гм… Мне битву жаль пропускать!.. Правда, что ночью при огне я ничего не вижу. Если бы нам пришлось биться днем, ты бы меня никогда не уговорил стеречь Ковальского… Но если это в общих интересах, то пусть и так будет.
— Ладно. Я оставлю вам человек пять в подмогу, и, если он захочет удирать, пустить ему пулю в лоб…
— Я его в пальцах разомну, как воск! Но пожар все растет! Где мне быть с Ковальским?
— Где хотите. Теперь времени нет! — сказал пан Михал. И поехал вперед.
Пожар разливался все шире. Ветер подул с пожарища и вместе с колокольным звоном донес отголоски выстрелов.
— Рысью! — скомандовал Володыевский.
