— Ливия! — веселый голос брата как всегда поднял на ноги весь дом.
Марк Ливий Виктoр, только что вернувшись из Капуи, куда ездил по делам, желал немедленно видеть сестру. В пыльной дорожной одежде, неутомимый и шумный, он внес суету и переполох одним своим появлением. Господина нужно было помыть, приготовить ему одежду, накормить с дороги. И рабы сновали по дому с редкой для них расторопностью.
Ливии поселились в Помпеях всего полгода назад, приобрели богатый дом и загородную виллу. Жили уединенно, но при этом сорили деньгами, скупая произведения искусства и образованных рабов — художников, поэтов, музыкантов. Никто не знал, для чего Виктoру, отпрыску знатного патрицианского рода, понадобилось покидать Рим и оседать в провинции. Говорили, будто он повздорил с сыном Веспасиана, а когда сам Тит Флавий стал императором, почел за благо оставить столицу. Возможно, причиной ссоры была красавица-сестра, с холодной невозмутимостью отвергавшая блестящие предложения о замужестве. Но все эти домыслы были бездоказательны, а рабы Ливия на удивление молчаливы и неподкупны, и вскоре самые любопытные вынуждены были отказаться от мысли выведать секреты их господина.
— Ливия! — нетерпеливый Марк, не дожидаясь, пока она выйдет ему навстречу, ворвался в конклав сестры. — У меня для тебя подарок! — заявил он, прервав ее радостное приветствие, и засмеялся, довольный собой.
— В самом деле? — она улыбнулась, забавляясь его горячностью. — И что же ты приготовил на этот раз? — глаза ее излучали лукавство и плохо скрытую нежность, может быть, чуть большую, чем причитается брату.
— Отгадай! — он тряхнул головой, вызывая ее на игру, давно меж них заведенную.
— Не стоит даже пытаться. Твоя фантазия неистощима, — тотчас признала свое поражение Ливия и попросила весело: — Полно дразнить! Не томи!..
Нарочито неторопливо Марк сбросил с себя пыльный паллий и присел на скамью, покрытую розовым шелком. Молодая рабыня подхватила упавший плащ и бесшумно выскользнула из комнаты.
— Итак, — начал он, как обычно, издалека, — погода в Капуе стояла чудесная…
Далее последовал пространный рассказ о красотах города, его дворцах и храмах. Наконец, чувствуя, что переигрывает, Ливий вернулся к главному:
— Я не привез ни скульптора, ни поэта, — тихо сказал он. — Но кошелек мой почти пуст, а за дверями стоит тот, кого я снял с креста. Но не думай, что он благодарен мне за спасение. Я купил его — он остался рабом. И ненавидит меня за это. Я знаю, тебе он понравится…
— Он красив? — серьезно спросила Ливия.
— Увидишь сама.
— За что его распяли? — она казалась заинтересованной.
— За третий побег.
— Значит, неисправимый бунтарь, — пришла она к заключению.
— Его не решился купить ни один ланиста, — с усмешкой заметил Марк.
— Как же ты довез его сюда?
— Он был слишком слаб, чтобы сбежать…
— Но в дороге набрался сил, чтобы сделать это сейчас, — смеясь, закончила Ливия. — Я хочу посмотреть на него.
Марк громко щелкнул пальцами и старый раб, ждавший приказаний за дверью, появился на пороге конклава.
— Проводи сюда галла, который приехал со мной, — велел патриций.
Минуты через две Ливия уже могла лицезреть приобретение брата. Это был молодой раб, мускулистый и стройный. Белая набедренная повязка составляла всю его одежду. Загорелое тело было покрыто рубцами от ударов плетью. Выгоревшие кудри обрамляли его лицо. Серо-голубые глаза щурились презрительно и дерзко. Он был красив, но выражение ненависти искажало его черты. Он даже не пытался скрыть свое опасное чувство и, по-видимому, не испытывал страха перед возможным наказанием.
— Ну, как? — весело спросил у сестры Ливий, довольный произведенным впечатлением. — Стоит такой молодец десять тысяч сестерциев?
— Для него одного тебе придется построить новый эргастул, — хмуро отозвалась римлянка. — Ты только взгляни, как смотрит этот наглец! Пока его не посадят под замок, я не усну спокойно.
— И ты не хочешь попробовать его приручить? — наклонившись, шепнул Марк ей на ухо.
Ливия покраснела.
— Я не умею дрессировать львов, — довольно громко сказала она.
Брат засмеялся и жестом велел рабам уйти.
— Приведи его в порядок, Клеон! — крикнул вдогонку старику. — Сегодня вечером он будет мне нужен.
— Что ты задумал, Марк? — тревожно спросила Ливия. — Оставлять его в доме опасно. Дай ему свободу и пусть возвращается в Галлию…
— Родись он на двести лет раньше, славный бы воин был у Спартака, — с улыбкой заметил патриций.
— Хотя бы имя свое он тебе назвал?
— «Пока я раб, у меня нет имени!» Как тебе нравится такой ответ?.. Я буду звать его Армат, — выдержав паузу, сказал Марк. — Это прозвище ему подходит.
— Как бы он в самом деле не возомнил себя воином. Такая возможность тебя не пугает? — спросила она не без иронии.
На какой-то миг повисло молчание.
— Ты заметила, что он красив? — вместо ответа улыбнулся Ливий.
— Заметила, — растерялась сестра.
— Он тоже не сводил с тебя глаз, — коварно шепнул Марк, наблюдая за лицом Ливии, которое мгновенно стало пунцовым.
— Мне не нравятся твои шутки, брат, — отвернувшись, очень тихо сказала она. — И потом, мы, кажется, так глубоко вошли в роль, что иногда забываем, где начинается жизнь. Я боюсь даже думать о Возвращении… Мы другие, Марк. Я поняла это сейчас, глядя на гордого галла. Я видела в нем раба, варвара, чувствуя себя патрицианкой… Воздух Рима отравил душу… — в голосе ее послышались слезы. — Мы никогда уже не будем прежними…
— Успокойся, — серьезно сказал Ливий. — Каждое время ставит свое клеймо. Пока мы здесь, подчинимся его законам. Помни о нашей миссии… Мы уйдем, и все забудется, как дурной сон.
— А что будет с твоим Арматом? — глухо спросила девушка.
