«Охотники» высыпали из-за кустов неширокой густой цепью, впереди бежал проводник с собакой. Чувствуя, что преследуемый рядом, овчарка рвала поводок из рук, дыбилась на задние лапы, теряла от ярости и злобы голос. Лейтенант, взявший вначале на мушку собаку, перенес точку прицела на грудь ее хозяина. И прежде чем проводник с разбега грохнулся на землю, а остальные немцы попадали в траву, успел свалить еще двух «охотников». Теперь пришло время заняться и собакой. Предчувствуя свою гибель, та бешено рвала из рук мертвого проводника повод, забрызгивая все вокруг желтой пеной. Уложив ее короткой очередью рядом с хозяином, лейтенант быстро пополз среди кустов к высокому толстому дубу.
Приподнявшись за деревом на колено, он осторожно выглянул из-за ствола. Немцы, не стреляя, пытались взять его в «клещи». Лейтенант зло усмехнулся. Хотят взять живьем? Что ж, пусть попробуют! Достав из-за пояса две гранаты, он расчетливо бросил их в ближайших к нему «охотников» и, снова упав на землю, ужом заскользил в траве.
Теперь все зависело от его находчивости и умения. Наскоро целясь, он сделал несколько коротких очередей по немцам, перебегавшим слева от него, затем отполз немного в сторону и выпустил оставшиеся в магазине патроны по тем, что справа. И тотчас от дуба застучал вражеский пулемет. Заговорили и автоматы с флангов, отрезая возможные пути к отступлению с поляны. Вогнав в автомат последний диск, он выпустил еще несколько очередей и быстро пополз. Но не назад и не в сторону, а прямо на огонь пулемета. Именно на этом безрассудном маневре он и строил план своего спасения: «охотники» могли ждать от него прорыва из их кольца в любом направлении, но только не назад, к ним.
Он подполз к дубу на расстояние броска гранаты. Осмотрелся. Рядом с пулеметом трое. Приподнявшись на левом локте, лейтенант швырнул последнюю гранату и, едва просвистели над головой осколки, поднялся над травой с прижатым к бедру автоматом. Поливая на бегу ливнем пуль поднятое взрывом облако пыли, бросился к дубу. Все три немца были мертвы, пулемет разбит и перевернут. Отбросив свой автомат, он поднял с земли «шмайсер», быстро осмотрел: не поврежден ли осколками? Сорвал с немцев магазинные сумки, одну повесил на себя, а содержимое второй положил в карманы. Сунув за пояс несколько трофейных гранат, он, часто оглядываясь и держа автомат на изготовку, бросился что было сил в сторону от поляны…
Место сбора бнло назначено у родника, там их должен был ждать старшина с проводником. И здесь судьба снова преподнесла ему сюрприз, лишний раз подтвердив опыт и предусмотрительность пластуна. Имея на руках карту с отметкой, отлично ориентируясь на незнакомой местности, лейтенант так и не смог найти родник. Ни в эту ночь. ни на следующий день. А вечером он наткнулся на партизан, сообщивших, что район полностью освобожден от немцев. И единственный вопрос, который он задал первому же встретившееся армейскому офицеру: взорвано ли где в округе шоссе? Услышав в ответ, что дорога свободна до самого Минска, он так широко улыбнулся, что офицер только недоуменно пожал плечами…
Завтра он увидит старшину! Человека, которого так часто вспоминал и которого давно исключил из списка живых. В том, что теперь их встреча состоится, генерал не сомневался нисколько. Выезжая из Москвы, приказал одному из своих сотрудников лично проконтролировать прибытие бывшего старшины Вовка.
Слегка наклонив голову и стараясь спрятать лицо от ветра, капитан стоял перед группой людей в форме и в штатском.
— Я прекрасно понимаю значение дороги для нужд области и всей республики, — тихо и спокойно звучал его голос, — но сказать ничего определенного не могу. Мы столкнулись с тщательно продуманным и умело построенным узлом минно-взрывных заграждений. Узлом, понимаете? Сейчас нами выявлены лишь отдельные его элементы, а вся система размещения зарядов и устройство их дистанционного подрыва нам совершенно неизвестны. Мало того. Многие заряды не имеют металлической упаковки, их обнаружение крайне затруднено. Они почти все поставлены на неизвлекаемость, а земля вокруг них утыкана противопехотными минами-сюрпризами. В найденных нами зарядах электродетонаторы разъедены временем, и к ним опасно даже притрагиваться. И все-таки главное совсем не в этом…
Капитан замолчал, откашлялся, поправил на голове фуражку.
— Главное для нас сейчас — разыскать пункт управления узлом. Тогда мы сможем не только проникнуть в его секрет, но и отключить от системы подрыва питающие ее источники тока, а также обезопасить себя от возможных взрывов радиомин. Пока мы этого не сделаем, мне трудно сказать что-либо конкретное о возможных сроках окончания работ.
Вертолет летел низко, казалось, что он лишь по чистой случайности не задевает верхушки деревьев. Прильнув к иллюминатору, бывший старшина с интересом всматривался в расстилающееся под ним безбрежное лесное море, в огромные пятна желтоватых болот, в ровные ниточки шоссейных дорог. За последнее время он привык к станичной тишине и покою, все в его жизни давно устоялось и было незыблемо, и он сам никогда не думал, что прошлое может так взбудоражить его.
Телеграмму о событиях в далекой Белоруссии ему принесли из стансовета под утро, попросили быть готовым к выезду в райцентр как можно скорее. А сколько времени надо на сборы старому солдату? Он был готов через несколько минут. Спустя два часа армейский «газик», на котором его доставили со станицы, уже тормозил на полевом аэродроме райцентра. В Краснодаре Вовка встретил высокий, немногословный мужчина в штатском, который сразу провел его на посадку в самолет до Москвы. Он же безо всяких промедлений устроил Вовка в столице на рейс Москва-Минск. В Белоруссии Вовка встречал уже другой провожатый — помоложе. Через полчаса после встречи они уже вместе летели в один из областных центров республики, где на краю летного поля их поджидал этот вертолет…
Бывший старшина знал, зачем его ждут в белорусском райцентре, ему рассказали о проводящемся разминировании, и поэтому он с таким напряжением и вниманием всматривался в иллюминатор. Ему все казалось, что еще минута, еще один разворот, и он увидит то болото: память воскрешала давно забытое и исчезнувшее в дымке времени…
Группа осталась на берегу, оседлав пригорок, а они с проводником ушли в болота. Задача была предельно ясна: оторвавшись от погони, выйти к роднику и ждать там тех, кто уцелеет после боя на пригорке. Ждать до полуночи, а затем действовать по обстоятельствам, помня при этом, что узел немецких заграждений ни в коем случае не должен остановить движения наших войск на Минск.
Болото густо заросло камышом, дно вязкое, илистое. Зловонная, чавкающая под ногами жижа доходила местами до коленей. Они отчетливо слышали начавшуюся за их спинами стрельбу, уханье гранат; затем отголоски боя стали стихать, удаляться.
Они были в пути уже третий час, когда до слуха старшины донесся далекий, приглушенный толщей камыша собачий лай. Он по инерции сделал еще несколько шагов за проводником и прошептал:
— Стой, музыкант.
Проводник остановился, вопрошающе уставился на старшину. Его лицо было мертвенно бледным, под глазами лежали огромные синие тени, щеки глубоко ввалились. Острый кадык на тонкой шее судорожно дергался.
— Слышишь? — тихо спросил старшина, — Собаки!..
У проводника не было сил ответить, и он лишь кивнул.
— А может, уйдем? — еле ворочая губами, с придыханием и свистом спросил проводник.
— Нет, не уйдем, — четко и резко ответил старшина. — Стыкнемся мы с ними, факт. А уж дальше кто-то один пойдет. Чи мы, чи они — вот какое дело!
Он еще раз взглянул на проводника и отвел глаза в сторону. «Какой из него помощник!..»
— Останешься здесь, — приказал он проводнику. — А я встречу швабов на тропе. Если пройдут мимо меня — вступай в бой ты. А до этого сам никуда не суйся. Все ясно?
— Понятно.
— Вот и лады. А сейчас разреши…
Старшина протянул руку к поясу проводника, вытащил две немецкие гранаты на длинных деревянных ручках. Но когда хотел взять у партизана и третью, последнюю, тот перехватил его руку.
— Не дам. Это… на всякий случай.
Но старшина отобрал и ее.
— Не пори чепухи. Выпустить из себя дух — ума не треба. Ты до последнего дерись и свались в бою от чужой пули — больше проку будет. — Он наклонился, заглянул проводнику в глаза. — Помни, что первым швабов я встречу. А потому сиди туточки и никуда не рыпайся… пока не возвернусь я или швабы не полезут.
