– Мне только что из СИЗО опер позвонил. Там «понизу» поступило сообщение, что один из арестованных берёт на себя ту самую кражу на улице Новаторов, которую мы подсунули Рыжику. Давай-ка быстро мне его материалы…
– Мать твою! Мы же могли с этой «хатой» вляпаться по самые уши. – Виктор почувствовал, что лоб его покрылся испариной. – Дурдом какой-то!
– Пусть дурдом, зато сняли бы с помощью Рыжика «висяка». – Сидоров фыркнул и вдруг громко рассмеялся, довольно надув щёки и потрясая тяжёлым подбородком. – А так снимем с помощью настоящего вора… Ну ладно. Давай-ка быстренько выясни, за кем числится этот арестованный, бери разрешение у следака и поедем его «колоть».
Через неделю Виктора перевели на другой участок.
– Парень ты толковый, справишься, – сказал Болдырев.
Виктор принял новое назначение без особого энтузиазма. Он знал, что доставшийся ему участок считался самым трудным. Это была территория Черёмушкинского рынка с прилегающими к нему улицами.
– Чёрная дыра со всеми прилагающимися к ней неприятностями, – прокомментировал Сидоров.
– Пётр Алексеич, там дел столько накопилось, что и за год не разгрести! – Виктор испытывал настоящий ужас. – Я посмотрел: от моего предшественника такая кипа осталась, ну чтобы не соврать, пачка бумаг полметра в высоту… Я ж не справлюсь!
Сидоров криво улыбнулся.
– Вот что значит быть на хорошем счету, Витя. А работал бы херово – не заставили б тебя эту лохань с дерьмом расхлёбывать… Да ты не унывай, – Пётр Алексеевич похлопал Виктора по плечу, желая подбодрить, – не унывай. У нас, сыщиков, лёгких участков не бывает.
– Но ведь Черёмушкинский рынок! Там каждый день столько краж! И сплошные карманники. Их ведь не раскроешь, разве что за руку поймать. Только всех за руку не схватишь…
– Не тужи. Ты вот что, – капитан тщательно затушил папиросу в треснувшем блюдце, служившем пепельницей, – ты раздели все накопившиеся бумаги по группам и разберись для начала, что у тебя где. Там ведь и универмаг «Весна» у тебя на участке, и ресторан «Ингури» – ещё те подарочки… И почаще ходи на рынок.
– Зачем?
– Присматривайся. Как только выдаётся минутка, так двигай туда, работай личным сыском. У тебя глаз намётанный, что-нибудь да приметишь…
Последовав совету Сидорова, Виктор рассортировал все дела по группам и обнаружил, что основная часть, как он и предполагал, приходилась на заявления по кражам, случившимся на Черёмушкинском рынке. Чуть поменьше заявлений было из «Ингури», но там тоже кражи совершались ежедневно и несколько раз на день. Третье место по количеству заявлений занимал универмаг «Весна», находившийся возле «Ингури», и там, помимо карманников, активно действовали мошенники. Сразу охватить всё взглядом у Смелякова не получалось – чересчур велик оказался объём работы. Вдобавок отвлекали новые и новые задания, связанные с подготовкой Москвы к Олимпиаде. Установка была чёткая: работать со всеми подучётными элементами, со всеми судимыми. Активность милиции возросла на сто процентов. Любой, самый малый слушок, касавшийся оружия и взрывчатых веществ, проверялся мгновенно.
– Ты слышал насчёт взрывчатки? – заглянул как-то вечером Горбунов в кабинет к Смелякову.
– Какой ещё взрывчатки? – не понял Виктор. Он только что возвратился с рынка и чувствовал себя совершенно измученным.
– На улице Гарибальди сегодня парня повязали. У него на квартире взывчатка хранилась. Агент стукнул… Парень сразу лапки вверх: мол, нашёл в лесу оставшийся с войны снаряд, извлёк из него тротил, переплавил его прямо в обычной кружке и оставил дырочку для запала.
– На кой чёрт ему это понадобилось? – удивился Смеляков.
– Витя! Ты же комсомолец, понимать должен: буржуазная пропаганда – не пустой звук, она агрессивна и нахальна. Идёт «холодная война», противостояние коммунизма и социализма обострилось до предела.
– Толя, не нужно меня за советскую власть агитировать. Я всё прекрасно понимаю.
Горбунов свёл брови.
– Виктор, нас со всех сторон окружают враги, они рады заканифолить мозги несознательной молодёжи. И этот парнишка с самопальной взрывчаткой – наглядный тому пример. Я поэтому и говорю вам всё время о важности идеологической работы. А вы все на меня фыркаете, от комсомольских собраний увиливаете…
– На кой лях ему взрывчатка понадобилась? Террорист-одиночка? Кого он взрывать хотел? У него мозги, что ли, не в порядке?
– Это уж не наше с тобой дело, старик. Есть специалисты, они разберутся. Сегодня у нас весь день гэбэш-ники крутились. Не завидую я нашему начальству, замучают их теперь сверху – справки в район, на Петровку, в МВД.
– Да, радостного мало, – согласился Виктор.
– Слушай, – спохватился Горбунов, – я ж чего к тебе зашёл-то: завтра у нас внеочередное собрание. Не забудь.
– Толя, ты меня без ножа режешь! – устало проговорил Виктор. – У меня новый участок, ноги отваливаются, не успеваю ничего.
– Старик, тебя в комсомол никто силой не тянул, но раз ты вступил в организацию, то будь добр выполнять её требования. Одним словом, завтра в семнадцать тридцать я тебя жду…
Анатолий подмигнул и выскользнул из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.
– Да пошёл ты со своими собраниями! – прошипел Смеляков и вдруг, схватив со стола карандаш, швырнул его в дверь.
В течение нескольких минут он сидел неподвижно, прислушиваясь к чьему-то голосу, доносившемуся из коридора, затем медленно поднялся и выглянул из кабинета. В дальнем конце коридора стоял Андрей Сытин и энергично распекал какого-то помятого мужичка.
– Я тебе уже дважды делал предупреждение, чтобы ты на работу устроился! – чуть ли не кричал Сытин. – Теперь всё! Кончено! Нет у меня ни времени, ни охоты миндальничать с тобой! Хочешь продолжать тунеядствовать? Тогда я собираю материал и возбуждаю уголовное дело. Вылетишь из Москвы, дубина чёртова, в мгновение ока. А когда через год вернёшься с зоны, то не будет у тебя уже московской прописки и превратишься ты в бомжа. Понимаешь ли ты, олух, что это означает? Тебя посадят уже за бродяжничество! Снова посадят!
– Я всё понимаю… Я устроюсь…
– Всё, баста! Если через три дня не принесёшь мне справку с места работы, то пеняй на себя!
Он повернулся и увидел Смелякова.
– Привет, Витёк.
Смеляков подошёл к Андрею вплотную и, когда помятый мужичок скрылся, спросил:
– Дрон, у тебя выпить нет чего-нибудь?
– Только что отоварился. Можем раздавить по стакану. Ты чего-то бледный, – сочувственно сказал Сытин. – Заманался на новом участке?
– Есть такое.
– Топаем ко мне, угощу. Тебе надо расслабиться, Витёк, да и мне не помешает. С этой предолимпийской чехардой голова кругом идёт. Да что я тебе рассказываю, ты не хуже меня знаешь.
– Да…
– Витя, – навстречу им вышел Сидоров. – Очень хорошо, что ты ещё здесь. А ну-ка быстро ко мне. Надо кое-что обсудить.
Смеляков прошёл в кабинет Сидорова.
– Что-нибудь случилось, Пётр Алексеич?
– Присаживайся. Я получил информацию из ОУР,[11] что в одной из коммунальных квартир на улице Гарибальди под кроватью лежит труп. Агент сообщил об этом. Но беда в том, что его просят помочь вывезти труп и выбросить в Москву-реку. Улавливаешь суть дела? Мы не можем нагрянуть туда без причины, потому что «засветим» оуровского агента. Надо что-то придумать.
