– Мне хорошо, когда ты рядом. Я никогда тебе не говорил об этом…
– Спасибо. – Она широко улыбнулась, и Виктора вновь пронзило неодолимое влечение к ней.
– Вера… – Он взял её за руку.
– Что? Повисла долгая пауза.
– Вера…
– Пойдём на улицу. Что мы торчим тут? Или я зря собралась раньше времени? Давай махнём в Парк культуры?
Смеляков кивнул. Скованность исчезла, состояние гипнотического блаженства упорхнуло. Опять до него до-нёслись звуки радио, шаги из коридора, монотонный стук пишущей машинки.
– Витя, – заговорила девушка, когда они уже шагали по проспекту. – Ты больше не смотри на меня так. Ты заставил меня покраснеть.
– Вера, ты что?
– Тебе только кажется, что ничего такого. А я почувствовала… Но ведь мы с тобой друзья? Товарищи?
– Конечно, мы друзья, Верочка. И я надеюсь, что наша дружба будет очень долгой. Но ты всё-таки не забывай, что мы с тобой…
– Что?
– Ты женщина. И ты нравишься мне.
– С каких пор?
– Брось прикидываться! С первого дня нашего знакомства у меня сердце бешено колотится при встрече с тобой…
На её лице появилось выражение удовлетворения.
– Наконец-то ты открылся мне.
– А то ты не понимала! Да, ты мне очень нравишься… – Ему вдруг сделалось очень легко от этих слов, будто он сбросил с себя непосильный груз. – Ты мне нравишься, и я не желаю скрывать этого. Хочешь, я во весь голос закричу об этом?
Вера весело посмотрела на него и кивнула:
– Хочу! – В её голосе прозвучал вызов.
Смеляков остановился и облизал губы. В голове у него шумело от разыгравшегося в душе восторга. Набрав полную грудь воздуха, он прислушался к себе, к переполнявшим его чувствам, и закричал во всё горло:
– Люди! Люди! Мне нравится эта девушка! Нравится безумно! Слушайте все!
Вера порывисто закрыла обеими ладонями ему рот.
– Хватит, глупый!
– М-м-м… – пробубнил он из-под её плотно сжатых рук.
– И это называется милиционер! – засмеялась она, весьма довольная случившимся. – Сейчас тебя загребут за нарушение общественного порядка.
– Ради тебя я готов на всё, – заверил Смеляков, беря её ладони в свои. – Я буду кричать до тех пор, пока…
Вера выжидательно поглядела на него и прикусила губу:
– Ну? Пока что?
– Не знаю, – признался он.
– Хорошо, что ты не закричал, пока мы были в моём кабинете. – Она потянула его за собой. – Хватит шуметь.
Что-то ты раздухарился.
– Влюблённым свойственно вести себя неадекватно.
– А ты влюблён? Об этом ты ничего не говорил, – игриво заметила она.
– Ты успела заткнуть мне рот, – задорно ответил Смеляков.
Вера опять остановилась.
– Тогда скажи. – Она скрестила руки на груди и выставила одну ногу вперёд, приняв важный вид.
– Я влюблён безумно.
– Дальше.
– И сейчас мне совсем не страшно признаться в этом, потому что сейчас я счастлив. Ничто не мешает мне сказать это тебе.
– Как это странно… – Вера задумчиво провела рукой по его груди.
– Что странно?
– Друг признаётся в любви.
– Разве тебе не приходилось слышать такие признания раньше?
– Не от друзей… И как же нам теперь быть? Влюблённость часто разрушает дружбу, потому что влюблённость ранима.
– Это не влюблённость, Вера. Я по-настоящему тебя люблю. Каких-нибудь пару часов назад я этого не знал. Теперь знаю.
– Похоже, события разворачиваются с угрожающей быстротой. – Она взяла его под руку, и они зашагали дальше. – Надо бы тебе сбавить обороты.
– Верочка, разве я чего-нибудь потребовал от тебя? – словно оправдываясь, спросил Виктор.
– Нет, но ты же сам понимаешь, что любовь – гораздо сложнее дружбы. Слишком много подводных камней. Любовь – не только душа, но и физиология. Мы с тобой уже не дети…
– Ты говоришь так, будто хочешь переубедить меня. Не надо. Мне хорошо. Для чего тебе менять моё настроение? У меня на работе столько всякой дряни. Разве я не имею права на крохотный кусочек счастья? Я же не претендую на вселенский размах, мне вполне достаточно чисто человеческого, может быть, даже мещанского счастья – видеть тебя, иметь возможность находиться рядом…
– А что ты про работу упомянул? – Вера попыталась деликатно направить разговор в другое русло. – Что у тебя за проблемы?
– Новый участок. Хуже ничего не представишь.
– Какой участок?
– Черёмушкинский рынок. Там краж видимо-невидимо… Знаешь, я туда повадился ходить каждый день. Меня же тамошние проныры не знают ещё в лицо. И уже через неделю я выявил там шайку старушек, промышляющих воровством. Где-то помидорчиков умыкнут, где-то яблочек в сумку себе стряхнут незаметно, а где-то и трёшник с прилавка свистнут. Я тамошним дежурным милиционерам указал на бабулек, мол, утащить они способны всё, что угодно. А они мне: «Да знаем мы». И всё. А ведь у меня по Черёмушкинскому рынку заявлений куча лежит. И очень много поступает от иностранцев: кошельки у них вытаскивают, драгоценности всякие снимают… И вот представь себе историю. На днях я наблюдал за теми старушенциями и застукал-таки одну из них.
– За руку взял?
– Обратил я внимание на одну иностранку. Она мне сразу в глаза бросилась: статная такая, элегантная. И браслет у неё золотой на руке. Этот браслет словно приковал меня к себе. Я прямо прилип к нему взглядом. Так вот эта иностранка остановилась у прилавка с овощами и начала что-то выбирать. А я так и держу глазами её браслет. Знаешь, рука красивая, холёная, с маникюром, пальцы длинные. И этот браслет сверкает – золотой, гибкий, словно тягучий. Ну а краем глаза-то я вижу и всё, что вокруг происходит. Ну и одна из тех бабулек трётся в двух шагах от иностранки. У меня, как только старушка в поле моего зрения попала, внутри всё похолодело. Чувствую, что вот-вот что-то произойдёт. И точно! Бабка мимо этой иностранки юркнула и на какие-то пару секунд закрыла её от меня собой. Ты понимаешь? Не дольше двух секунд я не видел браслета, а когда старушенция отодвинулась, украшения как не бывало! Ну я тут же бросился за бабкой. Пробегая мимо иностранки, я хлопнул её по плечу, крикнул: «Браслет!» – и помчался дальше. Старушонка хоть и прыткая, но всё же с моими ногами ей не тягаться. Да и не видела она, что я на неё бросился. А я обхватил её так, чтобы она свою сумочку с продуктами не могла выпустить, и ору во всю мощь: «Милиция! Сюда!» И что бы ты думала? На меня со всех сторон ринулись остальные старухи. Они же увидели, что я их подругу поймал, ну и давай отбивать её. А когда их столько, отбиваться совсем нелегко. Вдобавок не стану же я их по лицу кулаком лупасить.
