спутников. — Заместитель командира бригады майор Бучинский… Начальник штаба бригады капитан Вильк.
Не оборачиваясь, комендант поднял руку, и грузовики тронулись с места, покатили по мосту. Казачьи автоматчики на ходу вскочили на подножки. Поравнявшись с комендантом, передний грузовик сбавил ход, осторожно развернулся так, чтобы задний борт оказался против аковских офицеров. Автоматчики спрыгнули с подножек и застыли по бокам грузовика.
— Панове, как вам известно, прошедшей ночью агенты капитана Матушинського пытались спровоцировать мятеж в полку Войска Польского. Он был подавлен, однако часть агентов и группа мятежников скрылась. Как военный комендант, я был вынужден принять необходимые меры, в результате которых беглецы полностью уничтожены. Трупы агентов и обманутых ими жовнежей я доставил капитану Матушинському, чтобы он собственными глазами увидел, чем закончилась эта и впредь будут заканчиваться другие его авантюры. Надеюсь, бригадный капеллан простит меня за хлопоты, связанные с погребением этих людей.
Комендант махнул рукой, и казаки-автоматчики опустили задний борт грузовика, отбросили в сторону брезент. Кузов был заполнен трупами. Польские мундиры и немецкие десантные комбинезоны, пятнистые маскхалаты и цивильная одежда… Самые немыслимые позы, искаженные застывшими гримасами боли лица, разодранные в предсмертном крике рты… Изуродованные гранатными разрывами, изрезанные пулеметными и автоматными очередями, искромсанные гранатными осколками тела…
— Более ста шестидесяти трупов, — доносился до Хлобуча бесстрастный голос коменданта. — Это бывший отряд хорунжего Струбчиньского, который руководил мятежом. Труп самого хорунжего в последней машине.
Комендант взглянул на Хлобуча, обратился к нему.
— Пан майор, распорядитесь разгрузкой машин. Пусть ваши люди поторопятся — у меня нет лишнего времени.
Хлобуч оторвал взгляд от грузовиков, посмотрел на Бучинского.
— Пан майор, организуйте перегрузку трупов в подводы. Да очнитесь наконец! — раздраженно крикнул он на стоявшего словно в столбняке Бучинского. — Возьмите себя в руки!
Тот вздрогнул, провел ладонью по лицу, его глаза приняли осмысленное выражение. Козырнув Хлобучу, майор мелкими шажками засеменил к подводам.
— Теперь, пан майор, о деле, — прежним невозмутимо-спокойным голосом заговорил комендант. — От имени своей бригады вы гарантировали Красной Армии и законному польскому правительству нейтралитет, и мы вам поверили. Покуда бригада соблюдала нейтралитет, советская военная администрация мирилась с существованием в тылу Красной Армии враждебно настроенного к ней крупного вооруженного формирования. Сегодняшней ночью ситуация в корне изменилась. Агентами капитана Матушинського, чья база расположена в лагере вашей бригады, спровоцирован мятеж в полку Войска Польского, союзника Красной Армии. Мятежниками расстреляны два офицера Красной Армии, являвшихся инструкторами в Войске Польском. Ими совершены также нападения на ряд военных объектов Красной Армии, в результате чего среди советских военнослужащих имеются убитые и раненые. Это уже не нейтралитет, пан майор…
Как военный комендант, — все тем же строгим тоном продолжил Серенко, — я обязан приступить к немедленному разоружению бригады, а в случае необходимости применить вооруженную силу. Однако мне известно, что командование бригады ведет переговоры с Войском Польским о вступлении в его ряды. Советская военная администрация с пониманием и одобрением относится к этим переговорам. Только поэтому она решила временно воздержаться от принятия мер, диктуемых обстановкой, сложившейся после событий сегодняшней ночи. Но если в срок бригада не прибудет для переформирования в назначенное ей место, советская военная администрация будет вынуждена приступить к ее разоружению. Тогда я, панове, как военный комендант, вам спокойной жизни не обещаю.
Комендант сделал короткую паузу, посмотрел в лицо вначале Хлобучу, затем Вильку.
— Хотелось бы, панове, чтобы вы меня правильно поняли. В противном случае я не желал бы оказаться на вашем месте. — Он приложил ладонь к кубанке. — Прощайте, панове. Надеюсь на ваш здравый смысл.
Развернувшись, комендант быстро зашагал к противоположной стороне моста, за ним последовал его спутник капитан. Построившись в колонну по двое, туда же зашагала и восьмерка казаков- автоматчиков.
«А ты не так уж глуп, комендант, — подумал Хлобуч, оставшись на мосту вдвоем с Вильком. — Додумался приволочь мне эту гору трупов. «Надеюсь, бригадный капеллан простит меня за хлопоты, связанные с погребением этих людей». Ловкий ход! Сегодня же вся бригада и округа будут знать, чем закончилась авантюра Матушинського. А какой удачный момент тобой выбран для предъявления ультиматума! Попробуй теперь кто-нибудь в бригаде лишь заикнуться о выступлении против новой власти или Красной Армии, ему сразу напомнят эти подводы с трупами. Крепко ты разделал восставших, ничего не скажешь. Такого коменданта своим противником лучше не иметь!»
Пока аковцы, прибывшие с Хлобучем, перегружали трупы из грузовиков в подводы и пока казаки- шоферы мыли затем свои машины в реке, Хлобуч и Вильк не обмолвились ни словом. Лишь когда грузовики скрылись за поворотом шоссе и среди гор растаял гул их моторов, майор нарушил молчание:
— Каково ваше мнение о коменданте, пан капитан?
— Может, спрашивая о коменданте, вы имели в виду мое отношение к его ультиматуму? Отвечу и на этот вопрос: если мы не примем предложения полковника Ковальского и разоружением бригады займется советский комендант, мне очень не хотелось бы оказаться на нашем с вами месте, пан майор.
— Вы сегодня откровенны как никогда, пан капитан. Рад, что наши точки зрения совпадают. Если бы не батальон поручника Сивицкого, отказавшийся выполнить мой приказ о передислокации, бригада уже вчера была бы в расположении дивизии полковника Ковальского.
— Разрешите мне немедленно отправиться в батальон Сивицкого и навести там порядок.
— Я сделаю это сам завтра утром. А вы, пан капитан, останетесь вместо меня в бригаде и проследите, чтобы Матушинський не смог совершить еще какую-нибудь пакость.
— Я имею право арестовать этого проходимца?
Хлобуч поморщился.
— Зачем такие крайности? Матушинський — политик, а мы, польские офицеры, никогда не вмешиваемся в политику. Никто и никогда не поставит нам в вину переход в Войско Польское: как честные офицеры, мы обязаны повиноваться законному правительству и выполнить свой воинский долг в борьбе с тевтонами, извечными врагами Польши. Но вмешиваться в политику…
Махоматский лежал на краю поляны, посреди которой располагалась штабная землянка батальона. В полной форме аковца, в конфедератке с орлом и короной, на погонах по два капральских басона. В левой руке — надкусанное яблоко, в правой — пучок травы, которым он отмахивался от комаров. Облегчая эсбисту выполнение «акции», Сивицкий, якобы с целью пресечения в батальоне возможных беспорядков, с вечера приказал никому из жовнежей не покидать землянок и шалашей, в своих подразделениях неотлучно находились и офицеры. Поэтому возле штабной землянки не было никого из праздношатающихся, кто мог бы от нечего делать заинтересоваться личностью неизвестного капрала.
Начинало припекать солнце, после бессонной ночи клонило в дрему. Но вот на тропе, что вела к землянке из леса, раздался стук копыт, и на поляну вылетел всадник. Промчался к штабу, остановил коня у часового, спрыгнул на землю. Бросил несколько слов появившемуся у входа дежурному и снова вскочил в седло. Дробный стук копыт — и всадник исчез в лесу. Через минуту из землянки выскочил дежурный и быстро зашагал в сторону батальонных землянок.
— Готовься, — прошептал он, проходя мимо Махоматсксго и не глядя на него. — Их пятеро.
Итак, Хлобуч в расположении батальона, и всадник, прискакавший, по-видимому, от одного из постов охранения, только что сообщил об этом Сивицкому. С Хлобучем четверо сопровождающих, скорее всего, кто-то из офицеров штаба бригады и трое охранников. Все примерно так, как предполагал Махоматский.
Пятерка всадников появилась минут через десять. Двое офицеров — майор и подпоручник, и трое жовнежей с итальянскими двухствольными автоматами «виллар-пероза» поперек седел. Едва они въехали на опушку, Махоматский спокойно поднялся с земли и двинулся к штабной землянке. Сейчас у него на поясе был лишь подсумок с запасными рожками. Конечно, не считая спрятанных во внутренних карманах мундира
