генеральское кресло уселся и штаны с лампасами надел? Если бы не я, бегал бы в полкашах до самой пенсии. А хоромы четырехэтажные в Никольском заповеднике ты за чей счет выстроил? Участочек в пять гектаров кто тебе помог приватизировать? Помнишь? А кто импортные стройматериальчики завёз, рабочих на строительство выделил, черепичку, песочек, блокибетонные на забор? Ты ведь, ж… генеральская, сам ни копейки в это дело не вложил. Не по зарплате отстроился. И кресло не по заднице. Смотри, я ведь и осерчать могу. Как бы не слететь тебе тогда с тепленького насеста да не угодить под статью о коррупции. Хорошо, что все понимаешь. А коли понимаешь — отрабатывай на совесть. Сделаешь для моего человечка копии всех материалов, а он тебе через часок перезвонит. Я сказал: всех и немедленно. Меня твои проблемы не волнуют. Когда погоны генеральские цеплял, небось о проблемах не думал? Вот и ладненько. Значит, через час. — Константин Георгиевич рассеянно положил трубку, помассировал пальцами лоб, сказал, не глядя на Олялина: — Г…но, конечно, но человек полезный. Свяжешься с ним через часок. Только звони из телефона-автомата. Встретитесь где-нибудь на нейтральной территории. Он передаст тебе копии материалов. Необходимо разыскать убийц в течение суток. Максимум — полутора.
— Думаете, ФСБ подключили ваши коллеги?
— А кто же еще, в рот им ноги? Ты, кстати, поинтересуйся там, как дела обстоят. Сам ведь из этих…
— Поинтересуюсь.
Фролов поднялся, покряхтывая. Прошел к бару, подхватил бутылку, бокал, вернулся за стол, выпил.
— Тебе не предлагаю. — Он вперился взглядом в Олялина, Глаза у Константина Георгиевича стали характерно маслянистыми. — Найдёшь мне убийц?
— Не волнуйтесь, найду. — Олялин серьёзно кивнул.
— Найди. А я долгов не забываю.
— Доставить их вам?
— Да, доставь. Я хочу видеть глаза этих ублюдков, когда ты станешь подвешивать их за… — Константин Георгиевич посмотрел на пустой бокал, затем на бутылку, в которой уровень тягучей коричневой жидкости опустился уже до половины. На лице его отразилось недоумение. Фролов цепко схватил бокал, наполнил бокал, поднес к губам. — И не забудь про бумаги.
— Не забуду.
— Вот и молодец. Молодец. — Константин Георгиевич пьянел на глазах. — Действуй как считаешь нужным. Подключи своих парней. Если возникнут проблемы с властями, я вас прикрою. Только принеси мне бумаги. Если принесешь, отдам тебе этот банк.
— Я всё понял. — Олялин сунул руку под пиджак, поправил висящий в кобуре пистолет. — Не волнуйтесь, Бумаги будут. И убийцы будут.
— Хорошо.
Константин Георгиевич вновь обратил взор на бутылку.
В принципе, Олялин мог понять своего «босса». Потеря единственного — даже внебрачного — сына способна вывести из равновесия самого сильного человека. Особенность организма Константина Георгиевича заключалась в том, что, сколько бы Фролов ни выпил, с утра он все равно оказывался трезвее стеклышка. Ни малейших следов вчерашних возлияний. Плюс к тому Фролов всегда помнил, что он говорил и обещал во время «отдыха». И всегда держал слово. Так что Олялин не волновался. Если шеф сказал, что в случае удачи отдаст банк, значит, так оно и будет. Пока же трезвый Константин Георгиевич ему и не нужен. Сейчас его, Олялина, черед действовать. Отрабатывать обещанный гонорар.
Выходя из кабинета, Олялин услышал, как за его спиной зазвонил телефон, но оборачиваться не стал. Он остановился у стола секретарши, вдавил кнопку селектора.
— Бобров? Обзвони ребят. Чтобы к половине восьмого утра все были здесь. Есть срочная работа.
Когда Молчаливый вошёл в квартиру, все дружно повернулись в его сторону.
— Как дела? — спросил Тонколицый. Молчаливый прошел к кровати, плюхнулся на неё прямо в ботинках, достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой.
— Что это за макулатура? — спросил он, кивая на раскрытый баул, стоявший в самом центре комнаты.
— Это? — Киноактер весело засмеялся и потряс пачкой акций. — Сертификаты акций Смоленского автозавода. Тут знаешь на сколько?
— Ну?
— Без малого на девятнадцать миллионов долларов.
— Понятно. — Молчаливый равнодушно перевёл взгляд на Тонколицего.
— Не впечатляет? — спросил тот.
— Не очень. Я думал, будет больше.
— Их и было больше. Нас опередили. Основную часть акций прихватили какие-то парни.
— Я знаю, кто это сделал. — Молчаливый вынул из пистолета обойму, принялся выщёлкивать патроны.
— Откуда?
— Видел одного из этих ребят. Он уехал на мусоровозке. — Молчаливый зевнул.
— Ну чего ты тянешь-то? — раздраженно выкрикнул Киноактер. — Говори давай!
— Не ори, — устало ответил тот, откинулся на подушку и, закрыв глаза, стал катать патроны между пальцами. — Их было трое. Первый — Олег. Вор. Он вёл грузовик. Второй — Иван. Этот, судя по всему, страховал похитителя. Третий — женщина. У Ивана в последнее время как раз появилась подруга.
— Ты уверен? — спросил Суровый.
— Как в себе. Олега я видел собственными глазами. Насчёт Ивана догадаться несложно. Ты должен знать не хуже меня. В «Холодке» именно он занимался разработкой розыгрышей и прочих подобных вещей. Это ограбление как раз в его стиле. А женщина… Тут всё проще пареной репы. Отверстие мусоропровода слишком узкое, чтобы в него пролез мужчина. Значит, похититель — либо подросток, либо женщина.
— Точно, — вскинулся Киноактер. — Старик и пацан вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж.
— Пацана брать слишком рискованно, — продолжал вещать, не открывая глаз, Молчаливый. — У него могут сдать нервы. Остаётся женщина, загримированная мальчишкой. У Ивана женщина. Здесь тоже женщина. По поводу старика… Иван — режиссёр. Если не ошибаюсь, гримом в «Холодке» тоже ведал он. Вывод, на мой взгляд, очевиден.
— Сука! — зло прищурился Суровый. — Надо их взять за жабры и узнать, где спрятаны акции.
— Успеется. — Молчаливый открыл глаза и сел. — Никуда они не денутся. Во всяком случае, в ближайшие пару дней.
— Почему? — весело поинтересовался Тонколицый.
— У Ивана дома менты. — Он зевнул. — Я позвонил, проверил. Трубку снял какой-то незнакомый мужик. У Олега никто не отвечает, но к нему идти слишком опасно. Есть только одно место, где они могут отсидеться несколько дней сравнительно спокойно.
— «Берлога»! — воскликнул Суровый.
— Правильно, «берлога». О ней знал Сергей Борисович, но его сейчас отскребают со стен соседних домов. Бояться им нечего.
— Так надо поехать и отбить им печенки, — предложил радостно Рыхлый. — Я могу заняться, если хотите.
— Не суетись. Ни к чему поднимать шум раньше времени. Думаешь, мы одни ищем этих ребят? Сперва надо забрать документы и деньги у посредника и только в последнюю очередь эти бумажки. — Молчаливый кивнул на баул. — Заодно пока проверим, что с ними.
— А что с ними? — непонимающе шевельнул белесыми бровями Рыхлый-Шустрик. — Акции как акции.
— Ты думаешь, зря такая суета поднялась вокруг «фантиков», которым на бирже цена — ломаный грош в базарный день? Зря мафиозо такую деятельность развил? Зря нам десять «лимонов» долларей платят? Нет, парни. С этими бумагами определенно не всё чисто. Что-то тут есть.
