Ориел, вздрогнув, вскрикнула и уперлась кулаками в его плечо, почти рядом с раной. Он, приглушенно застонав, ослабил объятия, и она, неожиданно высвободившись, опрокинулась на спину, непроизвольно раскинув ноги. Блэйд хрипло рассмеялся, чтоб скрыть исступленное желание, которое вызвала в нем эта поза.
— Наглый и распущенный хам, — сказала она. Натянув платье, она встала на колени.
Блэйд подскочил к ней и сжал ее руки.
— Нет, госпожа, вы не можете уйти. Я бы хотел довести нашу сладостную игру до конца.
— Отпустите меня. — Она дернула руку, но он не отпускал ее.
— Уберите свои руки, грязный развратник. Вы лживый и…
Блэйд смотрел на нее, завороженный ее дрожащими губами, чистотой ее, по-детски открытого лица.
— Я вижу, вы испуганы.
Все еще стоя на коленях, Ориел резко ответила:
— Вовсе нет.
— Да, госпожа, вы бледны и дрожите, выглядите, как та испуганная пастушка, которую заманил в стог сена ученик мельника.
— Повторяю, я не боюсь вас, Блэйд Фитцстивен.
— Вижу, вы, наконец, запомнили мое имя.
Она встала.
— Меня ждут дела.
— Разве ваши слова ничего не значат?
— Что вы имеете в виду?
— Вы обещали не убегать от меня.
Он вновь взял в руки лютню.
— Я всегда держу свое слово, но вы перешли все границы, и поэтому мое обещание теряет свою силу.
— Из этого следует, что вы боитесь меня, милая, признайте это. Могу поспорить, что вы не останетесь и не послушаете еще одну песню.
Он видел, как ее лицо пылало от переполнявших ее эмоций.
— Нет сомнения, что вы сами себе не доверяете, когда находитесь со мной.
— Ха! — Она подошла к окну и села на диван. — Еще одну песню, милорд!
Он с ухмылкой посмотрел на нее и прикоснулся к струнам.
Лучшая девушка в нашем городе
Попросила меня об одной щедрости:
Подарить ей черенок моего грушевого дерева.
Когда я сделал это к ее полному удовольствию, она щедро потчевала меня вином и сладостями.
Ориел поднялась и направилась к двери, прежде чем он закончил петь. Блэйд тихо засмеялся.
— Милая, не будь такой пугливой. Ты же любишь, когда тебя целуют, Ориел Ричмонд. Иди ко мне, и я научу тебя играть на моей лютне.
В библиотеке хлопнула дверь. Он услышал звук ее удаляющихся шагов. Они затихли на другом конце коридора. Улыбка исчезла с его лица, как только он осознал, что полностью потерял контроль над собой и, оказавшись рядом с этой девушкой, забыл о главной цели своей миссии. Такого с ним раньше не происходило.
С другими женщинами он мог подчинять тело своей воле. Мог заниматься любовью с искушенной французской куртизанкой и одновременно выпытывать у нее интересующие его секреты. Когда же он целовал Ориёл, его мысли были самые что ни на есть простые, даже примитивные — непреодолимое желание немедленно удовлетворить свою страсть.
Он чувствовал себя не в своей тарелке. Единственная причина его настойчивых ухаживаний за Ориел заключалась в стремлении получить доступ к секретам Ричмонд-Холла. Да, он рисковал оскандалиться, преследуя ее так настойчиво, что едва не овладел ею на полу гостиной. Но, черт возьми, она искушает его своей неприступностью, своим презрением. Она бросает ему вызов.
Она ничего не знала о любовных играх. В отличие от нее, французские женщины знали толк в любви. Знали, когда нужно подчиниться воле мужчины, и, отдаваясь, получали наслаждение, к которому стремились. Но не она. Не леди Ориел Ричмонд. Несомненно, она считала себя слишком целомудренной, чтобы отдаться ему. Ну что ж, он докажет ей, что это не так. Ведь целомудрие становится бесполезной и скучной вещью и мгновенно испаряется, как только попадает в лавину страсти.
7
Любовь-это не что иное, как страсть.
Время — не что иное, как движение.
Тело-не что иное, как прах.
Кардинал Лотарингский стоял в дверях одного из парижских домов с колоннадой в коринфском стиле. Была холодная зимняя ночь, дул пронизывающий ветер, улицы были темны и пустынны. Он глянул под ноги. Там, у основания мраморной лестницы, освещенной тусклым светом факела, лежало тело женщины. Ее звали Клод.
Судя по выражению лица, вид распростертого тела вызвал у кардинала чувство досады. Из темноты вышел молодой священник в черном одеянии с блестящими темными волосами. Он взглянул на тело, затем поднял глаза на кардинала. Шарль де Гиз вздохнул и стал медленно спускаться по лестнице. Он двигался плавным, скользящим шагом, и его красная мантия переливалась в свете факела. Отблески огня искрились в золотистых волосах кардинала и подчеркивали здоровый цвет его щек.
Кардинал остановился рядом с телом, засунул руки поглубже в рукава и обратился к священнику:
— Весьма неприятно, Жан-Поль. Полагаю, она думала избежать наказания. Предатели всегда должны помнить о возможности возмездия, прежде чем решаются на измену.
— Да, мой кардинал.
— Карету, Жан-Поль. Нам здесь нечего делать.
Карета тронулась, увозя их от дома с мраморной лестницей и неподвижного тела на ступенях. Лишь несколько фонарей освещали ночной город, и карета двигалась по темным улицам. Кардинал, закутавшись в мех норки, казалось, был погружен в раздумья.
— Значит, слуги дали тебе список ее друзей.
— Да, мой кардинал. И я выследил всех, кроме одного.
— Кто же этот неуловимый?
— Это как раз меня больше всего беспокоит. Никто из слуг не может дать вразумительного ответа. Он гостил у нее несколько дней, но имени своего не называл. Слуги сказали, что Клод была в веселом настроении во время его пребывания. Она просто упивалась им, называла его «несравненным». У него темные волосы и серые глаза, а у его слуги длинные седые волосы и крепкое телосложение. Но самое интересное-все слуги запомнили голос этого молодца.
— Его голос. Это вряд ли нам поможет, Жан-Поль.
— Может быть, это как раз и поможет, ваше высокопреосвещенство, ибо, думаю, не так уж много молодых аристократов приятной наружности, которые еще обладают голосом, способным очаровать и ангела. Именно так описали его слуги Клод.
— Мы должны найти этого человека. Пошли людей во все порты, в первую очередь в Кале и Гавр. Не нравится мне этот тайный визит. Она никогда не упоминала о красивом молодом человеке с голосом сирены. Я не люблю неизвестности и неопределенности.
— Да, ваше высокопреосвященство.
Кардинал соединил пальцы рук.
— Клод была слишком любопытной. Она подглядывала за мной, а потом сплетничала с кем попало.
Он вздохнул.
— Жалко, что служитель Бога не может никому доверять, и самое неприятное то, что теперь мне придется искать человека, который, возможно, является шпионом другого государства. Не нравится мне все это.
