рокотал:
— Как же можно!.. Мы с ним большие друзья сделались за это время…
Алексей Иваныч пожал своим косым плечом и отвернулся к окну.
Худолей, извинившись, пошел обходить своих больных, а Наталья Львовна, дотронувшись до локтя Вани, спросила:
— Вы не хотите его видеть, — скажите?
— Лю-бо-пыт-но бы было о-чень!.. — оттрубил Ваня. — Вы сказали, можно к нему?
— Можно, можно!.. Он уже ходит!.. Можно сегодня… сейчас… Вы хотите?
Очень просящие глаза были у Натальи Львовны, и нельзя было Ване, глядя на нее, не захотеть сейчас же ехать к Илье.
Он тут же пошел одеваться, и пока не было его, Алексей Иваныч смотрел на нее подозрительными, новыми для нее, насторожившимися глазами, и на торопливые, скачущие ее вопросы отвечал совершенно невпопад.
— Ну, хорошо… Я — другое дело, конечно, но вы… вы?.. Я-то давно уж знаю Илью, но вы что нашли в нем? Надутый, чванный… и не талантливый, в конце-то концов… И неумный, — да… Вы знаете, — он совсем неумный!..
Сидя на извозчике рядом с широким Ваней, Наталья Львовна силилась найти еще что-нибудь, совершенно уничтожающее Илью: вдруг он опять, как два дня назад, не захочет ее видеть?
А Ваня усмехнулся на ее слова:
— Вы думаете так о нем?.. Как на кого, конечно… А по-моему, он — интересен… Я, конечно, еще менее умен… и талантлив… но мне казалось, что Илья… Извините, я его без батюшки называл, а он меня и того проще…
— Вы — сила, — это видно, — вы атлет, — я знаю, — торопливо перебила Наталья Львовна, — ну, а Илья… Илья, — что такое?.. Тоже сила?..
— Увлекательный человек!.. Илья — человек больших планов и… я бы сказал… большого спокойствия.
— Спокойствия и… планов?.. Ничего не поняла!.. Спокойствия больше всего в камне лежачем, под который и вода не течет!..
— Однако же вот в нас с вами его нет, — улыбнулся Ваня. — И в вашем знакомом, который стрелял в Илью, тоже…
— В нем-то меньше всего!.. Так спокойствие?.. А вы знаете, из-за чего стрелял в Илью этот… мой знакомый?
— Романтическое что-то… Это мне неинтересно, как царство небесное, — рокотнул Ваня.
— Вам-то да-а, а вот Алексей Иваныч погиб!.. Почему же, скажите?.. Потому что он маленький человечек?.. Покушался маленький на большого, а у большого своя судьба: в огне не горит, в воде не тонет… и вся история эта — только деталь лишняя в его биографии… Алексей Дивеев без биографии, а у него, у Ильи Лепетова — био-гра-фия!.. И что же ему какие-то Дивеевы и Добычины?
— Вы им обижены, Ильей? — повернулся к ней Ваня.
— Я — я?
Наталья Львовна задержала слезы и вздернула плечи.
— Вот еще глупости: оби-жена!..
А так как в это время размокшая от мелкого дождя оборванная афиша мелькнула в стороне на углу, она добавила:
— Мы — люди афиш с ним были… иногда позволяли себе театральные жесты…
— Да, и через это увлеченье он прошел, — он говорил мне… Хорошо, что не задержался!
— Хорошо? — удивилась Наталья Львовна. — А вы знаете, мы, его товарищи, видели в нем талант!
— Это разве большая редкость?..
— Ну да… я забыла… вы цените больше спокойствие и… что еще?.. Да, большие планы!..
Ветер, полевой и вольный, но стесненный улицами, налетал то справа, то слева, и был кругом неприятный шум, свист, лязг и дребезг, обычный в городе зимой, и говорить было трудно, но Наталья Львовна, сидя с тем, кто если не лучше ее, зато п о з ж е ее знал Илью, как будто соприкасалась с самим Ильей.
Скверные лошади были у извозчика… Они бежали ли, или это только хитрый отвод глаз — бег на месте?.. Менялись размеры и цвет оборванных афиш по сторонам, видных из-под верха экипажа, значит, бежали все-таки, но, может быть, не к больнице?..
И хотя знала она, что еще очень рано для посетителей, и придется дожидаться в больнице часа два, и то и дело говорить этому грузному художнику: «Теперь уж совсем скоро, — минут пять еще, не больше… Пройдемся вот сюда, посмотрим… Не волнуйтесь…» — хотя знала, все-таки нетерпеливо слушала стук восьми подков о скользкий булыжник.
И еще странное было: жидкие разъезженные рессоры слабо отражали толчки этих булыжников, часто бросали ее плечо о плечо Вани, но она не его все-таки, а Илью ощущала в эти моменты рядом с собой.
— Ну да, большие планы, — говорил между тем Ваня, — это мне всегда нравилось, и не только в Илье…
— Я не понимаю, что это за большие планы!.. Объясните!
— Не берусь объяснить… Нет…
— То есть, вы-то сами уверены ли, что они большие? — и посмотрела на Ваню очень недоверчиво.
— Я думаю… что это зависит от времени… Если настанет крупное время, то и людей за уши вытянет… И даже очень многих… а не только избранных.
— Время?.. А Илья?.. При чем же тогда Илья?
— Илья?
Ваня вдруг улыбнулся длинно, и от этой улыбки большое лицо его стало намекающим, почти шаловливым, почти по-детски хитрым.
— Илья думает, что наше время очень скоро станет временем очень крупным…
— Почему думает? — насторожилась Наталья Львовна.
— Мы с ним бродили тогда по Галате… это в Константинополе… грязные очень кварталы… И вот он говорил…
— Но ведь думать мало, надо знать!..
— Он на чем-то основывал это… Только я, признаться, забыл…
— За-бы-ли?.. Ну да… Потому что вам скучно было слушать всякую его чепуху!.. Скучно!..
— Не то что скучно, а… как бы это сказать…
— Нет! Скучно!.. Скучно!.. Так же и мне сейчас скучно!.. Боль-ши-е пла-ны!.. Скучно, и все!
И Наталья Львовна замахала рукой.
В больнице у дежурного врача уже не она, а Ваня взял билетик на свидание с Ильей.
Очень встревожена, очень взволнована была Наталья Львовна, когда входила с ним в знакомый коридор хирургического отделения. Этого коридора с белыми деревянными диванами и стеклянными высокими дверями палат она боялась теперь. Но сестра или сиделка в белом халате была уж другая теперь, старушка с кротким ликом. Ваня очень уверенно пробасил ей фамилию Ильи, и она радостно почему-то закивала головой, точно к ней самой пришел в гости этот молодой бог здоровья.
— Я только скажу ему, больному. — может быть, он сюда выйдет…
И голос у этой сиделки оказался тихий, ласковый, очень семейственный.
— Ага!.. Да… Скажите: Сыро-мо-лотов! — очень густо протрубил ей вслед Ваня.
И когда, кивая ему назад головой, пошла к недоступной два дня назад и раньше высокой двери старушка, Наталья Львовна, неожиданно для себя самой, спряталась за широкую, как сани, Ванину спину.
