– Что иногда? – подбодрила его Флоранс.
Внезапно с Эстебана слетела вся его напыщенность. Щеки его как-то сразу обвисли, плечи опустились, живот втянулся.
– …даже если иногда тебя что-то и раздражает немножко, – продолжал он. – Ну, например, когда никак не можешь разобраться, который час, или же когда вдруг в доме все девчонки, черт бы их побрал, одновременно принимаются играть гаммы или упражнения Черни…
– А сколько же у вас фортепьяно? – с удивлением спросила Флоранс. – И сколько девочек?
– Четыре дочки, сеньорита, – удрученно ответил Эстебан. Но тут же с гордостью добавил:
– И три фортепьяно. Для начала, понятно, обыкновенное пианино, потом кабинетный рояль – все-таки покрасивее. Ну, а ради качества пришлось, конечно, приобрести настоящий концертный рояль. Все это еще ничего, да вот от проклятых девчонок, простите на слове, просто барабанные перепонки лопаются. Ведь старшие – подумайте только! – сядут вдвоем за один рояль и как начнут жарить в четыре руки. Не желают понять, что четвертый инструмент мне просто впихнуть некуда!
– А вы бы установили очередь, – предложила Флоранс.
– Пробовал, – тяжело вздохнул Эстебан. – Но тогда три другие девчонки запускают во всю мощь свои проигрыватели и транзисторы. Еще хуже получается.
– Но ведь и у вас они только что играли все одновременно, – сказала Флоранс.
Эстебан, казалось, был удивлен этими словами.
– Неужто? А ведь правда, ничего не поделаешь, привычка… Но, как видите, и это подчас надоедает… Вот возьмите наш морозильник. – Тут Эстебан нахмурился. – Купили мы его недавно, надо же зимой есть свежую клубнику. Ради витаминов. Со здоровьем шутить нельзя. А только у нас в нашей кухоньке и так уже три холодильника: маленький для рыбы, второй для сыра – не годится смешивать разные запахи, верно ведь? – и большой для остальных продуктов. Так куда же, по-вашему, я должен воткнуть еще и морозильник? И без того уже в этой проклятой кухоньке не повернешься, такая там теснотища. Посуду моем в кухне, а вытирать идем в гостиную… Нет, пожалуй, придется все-таки менять квартиру. Тогда и посудомоечную машину можно будет купить, а иначе что о нас скажут соседи? Тем более что, если в этом месяце я не выполню норму покупок, мне жалованье урежут. Сами видите, забот хватает…
Говорил ли он для Флоранс или для самого себя? Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, и извилистые морщины на лбу, под глазами и в уголках рта как бы подчеркивали выражение глубокой тоски.
– Бывают дни, – вздохнул он, – когда вдруг чувствуешь, что ничего тебе больше не хочется, потому что и так у тебя всего слишком много. Помнится, – и в его потухших глазах вспыхнул на миг живой огонек, – сколько радости нам доставил первый холодильник «В-12»… Ну, а четвертый, сами понимаете…
Но все же он распрямил плечи и проговорил твердым тоном, хоть это далось ему не без труда:
– Ясно, с такими настроениями надо бороться. Нельзя поддаваться слабостям. Потому как сеньор Квота правильно говорит: Тагуальпа должна стать передовой страной, и…
В приемной послышался чей-то голос, и Эстебан не закончил фразы.
– А вот и сеньор директор. До свидания, сеньорита. Очень приятно было с вами поболтать.
3
Встреча с дядей Самюэлем тоже прошла не совсем гладко. Бретт был безмерно счастлив увидеть племянницу, но все свои разноречивые чувства – и укор, и беспокойство, и надежду – выразил в следующих словах:
– Ну, наконец-то ты изволила пожаловать домой!
Они расцеловались, заверили друг друга, что оба прекрасно выглядят, причем Флоранс нашла, что дядя немного похудел и это молодит его, Бретту же показалось, что племянница немного пополнела. «Вот что значит французская кухня», – заметил он. В ответ Флоранс принялась сравнивать провансальскую кухню с тагуальпекской, возможно, чтобы оттянуть ту минуту, когда, исчерпав все темы, они вынуждены будут заговорить о главном.
– Итак, дядечка дорогой, дела как будто идут неплохо?
Выражение лица Бретта мгновенно изменилось, по нему словно облачко пробежало.
– Да, и, как сама можешь убедиться, обошлись без тебя.
– Вы все еще на меня сердитесь? – спросила Флоранс.
– Если скажу «нет» – это будет неправдой, но сказать «сержусь» – тоже будет неправда. Я тобой недоволен, но прощаю. И все же вспомни, когда ты удрала…
– Вовсе я не удирала, – возразила Флоранс. – Просто отошла в сторонку.
– Вот именно – и на весьма солидное расстояние, – сказал Бретт. – Просто струсила. И не спорь со мной, пожалуйста.
Флоранс ответила не сразу:
– Может быть, вы и правы, я боялась Квоты…
– А ты думаешь, я не боялся? Думаешь, не твердил себе целые месяцы: «Нет, все это слишком прекрасно, так продолжаться не может». Представь себе, вдруг все бы лопнуло как мыльный пузырь. А тут еще ты бросила меня в беде одного.
– Я оставила вас на Квоту, – сказала Флоранс, и в голосе ее прозвучали ехидные нотки: – Вы же сами сделали выбор между ним и мною.
– И правильный выбор! – уточнил Бретт, задетый ее упреком. – Что было бы с нами, если бы не Квота? Пришлось бы нам ликвидировать дело, ты же сама это знаешь! Не будь такой злопамятной.
– Дядюшка, дорогой, не будем больше говорить об этом, ладно? – ласково попросила Флоранс. – Не
