они лежали обнаженными на узкой кровати, Лаодика рассказала любимому о предстоящим пире.
– Там совсем не будет женщин, – сказала она. – Главная жрица Афины будет вести отдельную церемонию в женских покоях. Она очень старая и скучная. Мне это не интересно. Тебе будет гораздо интересней. Певцы и поэты будут восхвалять Гектора, а сказители рассказывать истории. – Внезапно она поморщилась, прижав руку к губам. Лаодика заплакала. Аргуриос ее обнял. – Я все еще не могу поверить, что он мертв, – сказала девушка.
– Он был героем. Боги с радостью встретят его на великом пиру.
Она села и вытерла слезы с глаз.
– Кассандра расстраивает всех, говоря, что он вернется, восстав из мертвых. Гекуба так рассердилась, что отослала ее во дворец к отцу, чтобы девочка могла послушать жрицу и научилась принимать правду. Ты думаешь, кто-нибудь восставал из мертвых?
– Я не знал никого, кто мог бы это сделать, – сказал Ар-гуриос. – Рассказывают, что Орфей спустился в подземный мир и просил, чтобы его возлюбленная Эвредика вернулась к нему. Но она не вернулась. Я сочувствую тебе, Лаодика. Но он был воином, все воины умирают. Полагаю, он и не хотел другой смерти.
Тогда она улыбнулась.
– О, только не Гектор! Он ненавидел войну и сражения.
Аргуриос сел рядом с ней.
– Как это возможно? Каждый человек в Зеленом море на-сслышан о победах Гектора.
– Я не могу понять это. Гектор… был… необычным. Он ненавидел споры и конфликты. В Трое он проводил большую часть времени на своей ферме, выращивая лошадей и свиней. Там есть большой дом, в котором живут дети погибших троянских воинов. Гектор оплачивал их обучение и содержание. Он обычно с ненавистью говорил о войне. Гектор говорил, что каждая победа оставляла горький привкус. Однажды брат сказал, что всех детей следует водить на поле сражения, чтобы они смотрели на тела погибших. Тогда, возможно, они не вырастут, мечтая о славе.
– Как ты сказала, он очень необычный челове? – Аргуриос встал с постели и надел тунику. Открыв окно, он посмотрел на внутренний двор храма. У столов для пожертвований стояла толпа людей, жрецы собирали прошения.
– Со мной сегодня приключилась странная вещь, – сказал он. – Я пошел в нижний город, чтобы найти кузнеца, который починил бы мне доспехи. Там я увидел фракийские отряды. Многие воины пили. Они громко разговаривали и буянили.
– Я встретила несколько фракийских воинов по дороге сюда. Агатон рассердится, когда услышит об этом.
– Один из них налетел на меня и сказал, что мне лучше спрятаться. Я уверен, что не знаю этого человека. Затем другой утащил его и назвал дураком.
– Я не знаю, почему они так скоро вернулись, – сказала ему Лаодика. – Отец очень осторожен в смене полков. А фракийцы были здесь неделю назад. Они не должны патрулировать город какое-то время.
– Тебе следует вернуться во дворец, – напомнил ей Аргу-риос. – Мне нужно подготовиться.
Лаодика надела хитон и подошла к ящику, стоящему у дальней стены. На нем лежал меч, ножны, тонкий кинжал и два запечатанных свитка.
– Ты писал письма? – спросила она.
– Нет. Я так и не освоил этого умения. Мне дали их в Микенах, чтобы я доставил эти письма послу Эрекосу.
Взяв первое, Лаодика разорвала печать.
– Что ты делаешь? – спросил Аргуриос. – Это письма царя.
– Это больше не твой царь, – возразила она. – Он отправил тебя в изгнание. Мне любопытно знать, о чем он пишет.
– Вероятно, торговые дела, – предположил микенец.
Лаодика развернула свиток и прочитала его.
– Да, – сказала она. – Он пишет о поставке меди и олова и просит Эрекоса увеличить запасы. – Она прочитала дальше. – И кое-что о золоте для «наших друзей». Это все очень скучно. – Девушка открыла второй свиток. – Почти то же самое. Здесь написано имя. Карпофорус. Ему должны заплатить золото за какое-то дело. И Эрекоса благодарят за то, что он уточнил расписание полков. – Лаодика положила папирус на ящик. – Твой царь пишет скучные письма. – Пройдя через комнату, она поцеловала его. – Я не увижу тебя сегодня, но завтра приду сюда, чтобы узнать, как прошла твоя встреча с моим отцом. Помни, что он – очень гордый человек.
– Как и я, – ответил Аргуриос.
– Ну, постарайся не рассердить его. Если он откажет, просто поклонись и уйди. Он ничего не сможет сделать, чтобы надолго разлучить нас, моя любовь. Если он отошлет меня, я найду способ сообщить тебе.
Приятно слышать, что твоя уверенность растет.
– Я верю в послание лебедей, – сказала она ему. После долгого поцелуя девушка покинула комнату.
Аргуриос подошел к окну. Солнце клонилось к закату. Вернувшись к своим доспехам, микенец закончил с полировкой ножных лат, бронзовых дисков на старом кожаном боевом зомае. Наконец, он протер изогнутые наплечники, подаренные ему Каллиадесом два года назад, который снял их с мертвого афинянина и принес Аргуриосу, отдыхающему после битвы.
– Спасибо, что спас мне жизнь, – сказал он тогда. Аргу-риос не смог вспомнит, когда это случилось. – На мне был шлем, на котором изображена змея, – упорствовал Каллиа-дес. – Меня сбили с ног, и копьеносец собирался пронзить мне горло. Ты прыгнул на него, отразив мечом удар копья.
– О, да, – воскликнул Аргуриос. – Я рад, что ты выжил.
– Я принес тебе это, – сказал Каллиадес, протягивая наручи.
Некоторые друзья Каллиадеса держались поблизости, на почтительном расстоянии. Аргуриос узнал Банокла Одноухого и Эрутроса, который славился своими шутками. Там стояли и новые воины, которых он не знал. Приняв дар, ми-кенец сказал:
– Они превосходны. Ты можешь теперь меня оставить.
Воины ушли. Аргуриос помнил, что в тот момент ему захотелось поговорить с ними, подозвать их и познакомиться. Микенец посмотрел на пояс с мечом и ножны. Их тоже нужно было отполировать, но он не собирался брать меч во дворец. На ящики лежали свитки папируса, исписанные неразборчивыми символами. Медь и олово, чтобы сделать больше оружия и доспехов. Золото для «наших друзей». Эти друзья скорей всего троянскими предателями. Что касается смены полков, это могло относиться только к фракийцам, патрулирующим город. Аргуриос не мог прочитать написанное и украсить свои доспехи. Он ничего не знал о сборе урожая, ткачестве, льне и шерсти. Но стратегия ведения боя и военное дело были знакомы ему лучше других.
Если Агамемнон хотел знать, какие полки патрулируют город, это могло означать только то, что преимущество ми-кенцев зависит от того, какой полк сейчас стоит в городе. В любом случае, не так уж важно, кто охраняет стены Трои. «Ты больше не царский стратег, – упрекнул он себя. – Планы Агамемнона больше тебя не касаются», конечно, если Приам не согласится отдать в жены Лаодику. Тогда по закону микенец станет зятем царя и троянцем. Какой невероятной показалась бы Аргуриосу эта мысль, когда он поднимался на борт «Ксантоса».
Снаружи удлинились тени. Аргуриос застегнул свои поножи, надел доспехи и зому. Наконец, он пристегнул наплечники, встал, подошел к двери и остановился. Оглянувшись, он посмотрел на меч и ножны. Повинуясь внезапному импульсу, Аргуриос схватил меч и отправился во дворец.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЩИТ ГЕРОЯ
XXX Ночь предательства
Для Геликаона это был неприятный день. Он отправился во дворец в поисках Андромахи, но нашел только закрытые ворота. Орел на стенах у ворот сообщил ему, что по приказу Агатона во дворец никого не пускают до заката солнца. Поэтому Счастливчик решил вернуться в Дом каменных лошадей, но сначала сел на коня и поскакал во дворец Гекабы через реку Скамандр, надеясь найти Андромаху там.
