две деревянные скобы для засова, но самого засова поблизости не было. В нем не было необходимости много десятилетий, и, очевидно, его куда-то убрали. Геликаон послал двоих орлов на его поиски. Звуки боя в коридоре позади них стихли, и Счастливчик догадался, что фракийцы повернулись к четырем преследующим их орлов. Осталось мало времени, чтобы закрыть дверь. Скоро фракийцы перегруппируются.
– Поднимите эти копья, – закричал он, показывая на оружие мертвых фракийцев. Орлы бросились выполнять его приказ, поместив девять копий с толстыми наконечниками в скобы.
– Это не задержит их надолго, – сказал орел. Геликаон осмотрел зал. Погибло больше сорока фракийцев, но здесь лежало тела восьми орлов и пяти женщин, двое из которых были пожилого возраста. Еще четверо орлов были ранены.
– Мы больше ничем здесь не поможем, – заметил Гели-каон и повел их ко второй паре дверей, находящейся перед покоями царицы и мегароном. Здесь нашли засов, которым заперли тяжелые дубовые двери.
Оставив двух орлов у дверей, Счастливчик поднялся по ступенькам в покои царицы. В самой большой комнате он нашел женщин. Одни были испуганы, другие не понимали, что
происходит. Лаодика лежала на кушетке, по обеим сторонам от нее стояли Андромаха и Кассандра. Кровь окрасила расшитое одеяние царевны. Вложив в ножны свои мечи, Гели-каон подошел к женщинам, одна из которых, средних лет, встала у него на пути.
– Что происходит? – спросила она, схватив его за руку. Она была испугана и дрожала, ее лицо было неестественно бледным.
– На нас напали, – объяснил он спокойным голосом. – Там есть раненые, которые нуждаются в помощи. Будут и еще раненые. Можете поискать иголки и нитки и сделать повязки?
– Да, я могу это сделать, – выражение ее лица стало спокойным.
– Хорошо. Соберите остальных женщин, позаботиться о раненых.
– Кто стоит за этим предательством? – спросила она.
– Агатон.
– Мне он всегда нравился, – сказала женщина, нахмурившись
– Мне тоже. Пройдя мимо, он присел рядом с кушеткой. Там было много крови, но, казалось, что Лаодика просто спит. Он посмотрел на Андромаху.
Счастливчик ласково убрал у Лаодики со лба локон. Она открыла глаза.
– Геликаон! – воскликнула она с широкой улыбкой. – Предателей убили?
– Пока нет.
– Они убили жрицу. Это ужасно. Они пьяные?
– Нет, Лаодика. Это заговор против твоего отца.
– Антифон или Диос, – сказала девушка. – Или оба.
– Нет. Агатон.
– О, нет, – прошептала Лаодика. – Нет, это не может быть правдой.
– К сожалению, это так. Он зарезал Антифона и приговорил всех во дворце к смерти.
– Вы были друзьями, – вздохнула девушка. – Я не понимаю. Аргуриос здесь?
– Да. Он внизу во внутреннем дворе, организует защиту.
– Защиту? – она, казалось, была озадачена.
– Фракийцы Агатона окружили дворец, войска микенцев идут к ним на помощь.
– Каковы наши силы?
– Люди в городе верны Агатону. Я думаю, это будет долгая ночь.
Лаодика нахмурилась, затем сморщилась.
– Меня словно ударила лошадь, – пожаловалась она.
– С колотыми ранами всегда так, – сказал он ей. – А теперь я должен идти. Отдохни и соберись с силами.
– Да, хорошо. Я очень устала. Попроси Аргуриоса быть осторожным. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
– Аргуриос? – Геликаон посмотрел на нее, усмехнувшись.
– Мы поженимся, – объяснила девушка. – Это наша судьба.
Счастливчик улыбнулся, затем наклонился и поцеловал Лаодику в лоб.
– Я счастлив за тебя, – Геликаон встал. Андромаха тоже поднялась. – Пройдись со мной немного, – попросил он.
Пройдя через покои, они оказались в галерее над лестницей, ведущей в мегарон царя. Внизу они увидели людей, снимающих оружие и щиты со стен.
– Я рада, что ты пришел, – улыбнулась Андромаха.
Геликаон посмотрел в ее зеленые глаза.
– Я пришел за тобой», – сказал он.
– Почему?
– Думаю, ты знаешь.
– Возможно. Но осталось мало времени на то, чтобы услышать это.
Геликаон взял руку девушки и поднес ее к губам. Он думал, что эти слова дадутся ему с трудом, но все произошло по-другому.
– Я люблю тебя, Андромаха, – сказал он. – Я полюбил тебя, когда впервые увидел на берегу в бухте Голубых Сов. С той ночи ты не покидала мое сердце и разум. Если мы переживем эту ночь, ты поедешь со мной в Дарданию?
– Да, – просто ответила она.
Он поцеловал ее. Когда их губы встретились, все мысли о грозящей опасности испарились. Окружающего мира больше не существовало, и он знал, что эта минута навсегда останется в его памяти.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, им пришлось вернуться к реальности. Навсегда. Это была не простая ночь.
– О чем ты думаешь? – прошептала Андромаха.
Геликаон улыбнулся.
– Всю свою жизнь я ждал этого момента, только не знал этого. Если бы я мог выбирать, то был быть здесь с тобой, чем в любом другом месте в Зеленом море.
XXXII Копья в ночи
Когда закрылись ворота и окончилось первое сражение, Аргуриос оказался во внутреннем дворе перед дворцом. На стенах над ним стояли около сорока орлов, вооруженных фригийскими луками, которые ждали следующей атаки. За спиной он слышал приказы, которые раздавал царь в мега-роне. Аргуриос стоял с тяжелым сердцем.
Он пришел сюда как микенец, объявленный вне закона, который решил просить у Приама руку его дочери. Теперь же он ввязался в гражданскую войну. Всю свою сознательную жизнь Аргуриос провел на поле боя. Сейчас, когда он стоял перед дворцом, готовясь к новому нападению, его беспокоило то, что скоро прибудут микенские воины. Если Агамемнон согласился послать на помощь Агатону небольшой отряд, то этот отряд будет состоять из самых опытных воинов. Аргуриос сражался бок о бок с большинством из них, праздновал с ними победу, оплакивал смерть общих товарищей. Перед его глазами промелькнули лица: Высокий Каллиадес, Менидес Копьеносец, Банокл Одноухий, Эрутрос Шутник, Аджекс Раздробитель Черепов… Именно они сейчас маршируют к крепости? А если так, то
как он, микенец, сможет поднять против них оружие? Как сможет сражаться с Высоким Каллиадесом и наблюдать за его смертью, или отправить Банокла в подземный мир?
Но эти люди идут сюда, чтобы убить отца женщины, которую он любит. И что будет с ней, если удача окажется на их стороне? По крайней мере, на этот вопрос он знал ответ. Хотя сам Аргуриос никогда не насиловал женщин, это было обычным делом для потерявших контроль воинов. При одной только мысли об этом его охватывала ярость. «Нет, я не позволю им сделать это», – решил Аргуриос. Я скорей вырежу сердце самому Агамемнону, чем позволю причинить вред Лаодике. Быстро подбежав к крепостным укреплениям, микенец поднялся туда, где спрятался Полидорус за зубцами стен. Аргуриос высунул голову из-за парапета, быстро посмотрев вниз. Фракийцев видно не было, хотя он смог разглядеть на расстоянии
