Мейсон указал на громадное окно, занимавшее большую часть восточной стены.
– Что тут происходит? – спросила появившаяся на пороге Эвелин Багби.
– Окно, – с тревогой сказал Мейсон.
Эвелин пересекла комнату и, потянув шнур, задернула шторы.
– Вы это делаете в первый раз? – поинтересовался адвокат.
– Закрываю окно шторами? Да. Вообще-то, мистер Мейсон, снаружи в это окно заглянуть невозможно, разве что кому-нибудь придет в голову мысль подставить ящик или что-нибудь в этом роде. Но там такой крутой обрыв, что…
– Тогда зачем шторы, если заглянуть невозможно?
– Если уж на то пошло, скажу: со строительной площадки, той, что ярдах в ста отсюда, можно кое-что разглядеть, особенно в бинокль. Только знаете, когда ведешь такую жизнь, какую приходится вести мне, забываешь о девичьем стыде. Я терпеть не могу, когда на меня пялятся во все глаза, размазывая по стеклу слюни, но если кому-нибудь взбредет в голову понаблюдать за тем, как я раздеваюсь, с расстояния в сотню ярдов, почему бы не доставить человеку за такие труды столь невинное удовольствие?
Она рассмеялась.
На лице Мейсона не дрогнул ни один мускул.
– Покажите, где вы нашли револьвер.
Эвелин выдвинула ящик комода.
– Когда я нашла револьвер, тут лежало гораздо меньше вещей. Но теперь прибавилось. Я ведь почти истратила ту сотню долларов, которую позаимствовала у вас, мистер Мейсон.
– Эвелин, вы сейчас подниметесь наверх и займетесь своей работой. Но затем вам придется ответить полиции на несколько вопросов.
– Каких вопросов?
– Прежде всего, у вас, возможно, станут допытываться об обстоятельствах происшествия на дороге, начиная с того момента, когда вы заметили за собой преследование.
– Что ж, – пожала она плечами, – пусть себе выпытывают.
– Там внизу, в ущелье, в перевернутой машине, лежит труп. Пуля попала мужчине в висок. На его голову все еще надета наволочка и…
– Господи! – воскликнула мисс Багби. – Вы хотите сказать, что… что я…
– Полицейские полагают, – невозмутимо продолжил Мейсон, – что выпущенная вами пуля – вторая, скорее всего, – убила водителя машины наповал. В настоящий момент они считают вас героиней и готовы носить на руках.
Эвелин не сводила с него расширенных от ужаса глаз.
– Мистер Мейсон, сама мысль о том, что… что я кого-то убила… Я вовсе не собиралась… – Она замолчала.
– Так что там с этой мыслью? – спросил Мейсон.
– Не знаю. Я еще не могу поверить… Почему вы так странно на меня смотрите?
– Сейчас, как я вам уже сказал, полицейские готовы носить вас на руках. Они считают, что вы избавили мир от крайне жестокого и подлого бандита, обворовывавшего автомобили, грабившего мужчин и насиловавшего женщин. Чуть позже, однако, они несколько протрезвеют.
– Что вы хотите этим сказать, мистер Мейсон?
– Что полицейские не обратили пока внимания на одно интересное обстоятельство.
– На какое обстоятельство?
– На то, что у той машины, которая валяется вверх колесами в ущелье, не горят фары.
– Значит, это не та машина…
– Но человек, который лежит в ней, в точности соответствует вашему описанию бандита. На его голове – наволочка с прорезями для глаз, перехваченная на лбу резиновой лентой.
– Тогда это тот самый. Только я никак не возьму в толк, мистер Мейсон, как я могла в него попасть. Ведь я стреляла вслепую. Первая пуля, я уверена, пролетела мимо. Я просто-напросто выставила револьвер в окошко и спустила курок. Затем я лишь чуть-чуть вывернула руку. И услышала, как что-то звякнуло или хрустнуло…
– Вы посмотрели туда, куда направляли револьвер?
– Нет. Я ведь уже говорила вам – револьвер был у меня в левой руке. А правой я держала руль и глаз не спускала с дороги.
– Машина бандита в тот момент поравнялась с вашей?
– Ну, я бы сказала, она была очень близко.
– Так близко, что вы смогли послать пулю прямо в голову этого человека?
– Ну, если… если полицейские говорят, что это моих рук дело, так, наверное, оно и есть. Но фары, мистер Мейсон… Почему именно фарам вы уделяете столько внимания? Разве они не разбились, когда машина летела под откос? А может, виноват аккумулятор? Или провода оборвались, или…
– Что-то подобное могло, конечно, случиться, – сказал Мейсон, – но вряд ли это имеет значение.
– Почему?
– Видите ли, я заметил то, на что полицейские не обратили пока внимания. Переключатель света на приборном щитке машины находится в положении «выключено».
– И они… они ничего такого не заметили?
– В тот момент нет, – ответил Мейсон, – но сейчас, может быть, уже чешут в затылках, размышляя над этим странным фактом.
– Но фары горели, мистер Мейсон, я точно помню – горели! Разве что он выключил их после того, как я выстрелила, потому что…
– После того, как в этого человека угодила ваша пуля, он уже ничего не мог ни включить, ни выключить.
– Тогда… тогда тут что-то не так.
Мейсон подошел к изголовью кровати и откинул покрывало. Одна из подушек была в наволочке. На второй оказался только наперник – мешок из плотной ткани в белую и голубую полоску.
– Боже правый! – ахнула Эвелин Багби.
– Где вторая наволочка? – спросил Мейсон.
Эвелин в ответ лишь беспомощно покачала головой.
– Когда вы осматривали комнату, наволочка была?
– Бог мой, откуда мне знать, мистер Мейсон! Я вовсе не смотрела на кровать. И не лежала на ней… мистер Мейсон, как вы думаете, полицейские решат, что я лгу?
– А с какой стати им считать иначе? – вопросом на вопрос ответил адвокат.
– Есть лишь один выход… – решилась вдруг Эвелин.
– Какой?
– Принести другую наволочку. По-моему, я знаю, где хранится белье, и…
Она шагнула к двери. Мейсон поймал ее за плечо и вернул назад.
– Почему нет? – обиженно спросила Эвелин.
– Потому что вы идете за билетом в газовую камеру.
– Но, мистер Мейсон, не можем же мы все это так оставить! Если полиция увидит… Неужели вы не понимаете, в каком положении я оказалась? Все выглядит так, словно я убила кого-то, натянула убитому на голову наволочку со своей подушки, спустила его в машине под откос, а затем принялась морочить вам голову сказками про найденный в ящике комода револьвер и про гонки с преследованием, чтобы объяснить тот факт, что из револьвера стреляли.
– Точно, – кивнул Мейсон.
– И если… Господи, а что, если… если это кто-то… – Эвелин запнулась на полуслове.
– Продолжайте! – приказал Мейсон.
– Что, если это кто-то из моих знакомых? – закончила она дрогнувшим голосом. – Если меня опять подставили?..
– Вот и я о том же.
– Боже правый!
