– И держали язык за зубами?
– Не понимаю, что вы под этим подразумеваете?
– Вы никому не говорили про бриллианты?
– В то время – нет.
– Вы знали, что это ценные камни?
– Я не дурочка, мистер Мейсон.
– Вот именно. Вы знали, что эти камни – настоящие бриллианты, обладающие большой ценностью?
– Конечно.
– И вы их взяли?
– Да.
– Что же вы с ними сделали?
– Я уже говорила, что прикрепила их к крышке стола в вашей конторе.
– Зачем?
– Мне необходимо было найти место, куда их спрятать.
– Вы могли положить их к себе в сумочку или карман.
– Я… я не хотела. Мне пришлось бы потом отвечать, откуда они у меня.
– Кому? Полиции?
– Любому, кто мог бы меня спрашивать, мистер Мейсон. Я почувствовала, что попала в ловушку и что меня непременно обвинят в краже этих бриллиантов.
– Но ведь их вам дали?
– Правильно, только я не думала, что кто-нибудь в это поверит.
– В таком случае вы не думаете, что присяжные сейчас поверят этой истории?
– Возражаю! – крикнул Бергер. – Спорный вопрос.
– Поддерживаю, – сказал судья.
– Мисс Иордан, не является ли фактом то, – продолжал Мейсон, – что человек, снабдивший вас ключом от конторы, в которую вы проникли совершенно незаконно, дал вам также большое количество бриллиантов, которые вы должны были положить в конторе в такое место, где они впоследствии были бы найдены полицией?
– Нет.
– Не является ли фактом то, что вы принесли эти бриллианты в здание завернутыми в папиросную бумагу и что вам действительно удалось оставить их в конторе подзащитного. Вы были вынуждены поспешно бежать, так как узнали, что полиция предупреждена. Не является ли фактом то, что, попав в мою контору, вы решили проверить свою сумочку и обнаружили в ней два бриллианта. И вот тут, в панике, вы постарались от них избавиться описанным вами способом?
– Возражаю, – вмешался Бергер. – Защитник высказывает предположения, не подтвержденные доказательствами. Он нарушает правила ведения перекрестного допроса, у него нет никаких оснований предполагать…
– Возражение не принимается, – заявил судья Хартли.
– Не является ли фактом все то, что я сейчас рассказал?
– Ничего подобного. Когда я вошла в контору обвиняемого, никаких бриллиантов, мистер Мейсон, у меня не было. Ни своих собственных, ни чужих!
– Но вы не осмеливаетесь нам сказать, кто дал вам ключ от конторы?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
– Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.
Мэй Иордан покинула свидетельское место.
Показания других свидетелей обвинения позволили уточнить некоторые технические детали дела: точное местонахождение теплохода в гавани в тот момент, когда Векстер прыгнул за борт, рельеф дна в том месте и тому подобное.
После этого на свидетельское место поднялся полицейский эксперт, проводивший анализ пятен на лодке Джили и на ноже. Он показал, что это были пятна человеческой крови.
– Когда вы проводили анализ? – спросил свидетеля Мейсон.
– Девятнадцатого июня.
– И установили, что кровь была десяти-четырнадцатидневной давности?
– Да, я пришел к такому выводу.
– Вы имеете в виду пятна на лодке?
– Да.
– И на кинжале?
– Да.
– Могли эти пятна появиться раньше?
Свидетель на минуту заколебался.
– Могли.
– Скажем, месяц назад?
– Могли.
– Таким образом, вы практически основывали свое заключение на показаниях Джили?
– Да, – смутившись, ответил эксперт.
– Известно ли вам, что Джек Джили ранее был осужден за лжесвидетельство?
Свидетель смутился еще больше.
– Возражаю! – снова вмешался Бергер. – Вопрос несущественный, он касается побочных фактов, совершенно не связанных с делом.
– Возражение принято, – решил судья. – Защитник должен ограничиться вопросами, имеющими значение для выяснения компетентности свидетеля.
– В таком случае у меня больше нет вопросов, ваша честь, – заявил Мейсон.
Показания Макса Даттона, последнего свидетеля обвинения на этот день, действительно явились неожиданностью для присутствующих.
Он сообщил, что живет в Брюсселе и прилетел сюда для дачи показаний по просьбе окружного прокурора. Являясь экспертом по драгоценным камням, Даттон специализировался на том, что изготовлял копии всех более или менее ценных камней и создал свою собственную систему описания любого камня для идентификации измерения граней, углов, очертаний и прочего. У него имелась картотека, которая неоднократно помогала различным страховым компаниям более точно оценивать представляемые им драгоценности.
Даттон сообщил, что Монрой Векстер часто прибегал к его услугам и что он заносил в картотеку наиболее крупные и ценные бриллианты из представленных Векстером на экспертизу.
Последняя партия камней от Векстера поступила к нему в фирменном ящичке Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.
Свидетель показал, что он, как всегда, отобрал самые крупные камни из всей партии и составил на них паспорта, что позволяет опознать их в любой момент.
Далее Даттон заявил, что провел идентификацию камней, которые, как ему было сказано, были изъяты из-под крышки письменного стола обвиняемого, и что десять из них принадлежат к последней партии бриллиантов, полученной от Векстера.
– Приступайте к перекрестному допросу, – предложил Бергер Мейсону.
– Разработанная вами система идентификации драгоценных камней учитывает все их признаки? – спросил Мейсон.
– Да.
– Таким образом, имея паспорт камня, можно подобрать, руководствуясь перечисленными в нем признаками, его дубликат?
– Нет, сэр, это исключено. Можно обработать камень точно такого же размера, можно повторить углы граней, но все равно камни никогда не совпадут.
– Но если подобрать камень с аналогичными недостатками, можно воспроизвести его копию?
– Это практически равносильно тому, чтобы найти два одинаковых отпечатка пальцев.
