— Вот и хорошо: свободного времени больше, для отдыха.
— Э-э, нельзя ему в поселке свободное время давать, — уверенно сказал Демьян, прислушиваясь к шуму дождя. — Не привык наш народ ничего не делать…
— Почему же нельзя?
— Если ему нечего делать — он вино и водку пить начинает. Магазин рядом — всегда есть водка и вино. Начинает пить, а потом совсем пропадает… Если ему не на что купить, так он идет в дом, где пьют, — к соседу, к родственнику, к кому угодно. Всегда нальют — так принято.
— Откуда это знаешь?
— Вижу. Поселок-то небольшой — мы все друг друга хорошо видим. Всем известно, кто как живет.
— Но ведь они и в поселке могут что-то делать? В свободное время…
— А что делать? Нарты и обласа там не нужны. Морды и другие снасти — тоже не надобны.
— На рыбалку и охоту могут ходить?
— А куда? Угодий-то рядом нет. Если после работы — так близко все должно быть… И потом — те, кто долго в поселке живет, охотничьи навыки и сноровку утрачивают. Интерес к лесу и к лесным промыслам У них пропадает…
— Да… — задумчиво протянула девушка.
А дождь все накрапывал. И они помолчали, в раздумье прислушиваясь к тихому говору неба.
— А праздники какие отмечают? — спросила девушка. — Скажем, вот Новый год…
— Новый год в лесу не празднуют, — сказал Демьян. — По-моему, неправильным праздником считается.
— Почему неправильный? — удивилась девушка.
— Вот сказать: в поселке во всех домах в праздник елки стоят?
— Наверное. Почти во всех.
— И в городе — тоже?
— И в городах.
— И везде — елки Нового года?
— Елки…
— А теперь подумать: по всей земле надо ли ради одного дня столько живых деревьев убивать, а?! Надо ли?!
— Да… — неопределенно протянула девушка. — Подумать нужно…
— Люди считают: не надо! — сказал Демьян. — Думаю, они правы. Как-то после Новогоднего праздника в поселок приехал. Почти возле каждого дома елки валяются. Обломанные, с осыпавшейся хвоей, как скелеты. Мертвые… Тогда и подумал: может, ни к чему столько деревьев губить ради одного-то дня?!
— Но ведь праздник надо как-то украсить?
— Надо, конечно. Но разумно нужно делать. Вот у нас у каждого рода имеются в лесу Священные Деревья. Это на Священных Борах, на Священных Холмах. Люди приходят туда, разными тканями и шкурами зверей украшают их. Дерево не погибает, Дерево много-много лет живет.
— Но это же религиозный праздник, поклонение богу!
— Поклонение? Это как посмотреть, каким словом все называть… — проговорил Демьян. — Обряды-то одинаковые. Старики наши как рассуждают: у вас — елка, у нас — Священное Дерево. Вы — наряжаете, мы — тоже. Вы желаете счастья, здоровья, веселья, мы тоже просим здоровья и удачи. Одинаково все получается, лишь разными словами праздник называем. Если бог есть, то он и вашу елку, и наше Священное Дерево видит. А если нет его, то он ни то ни другое не может видеть. Так? Одна только разница есть: вы поклоняетесь мертвой, срубленной елке, а мы — живому дереву. Живому человеку все-таки ближе живое дерево, нежели мертвое. Вот старики и говорят: после вашего поклонения дерево погибает бессмысленно, а после нашего поклонения продолжает жить. Жизнь в нем живет. Разумно? Правы они?
— Много еще неразумного в нашей жизни, — сказала девушка. — И каждый, наверное, по-своему прав.
Костер прогорел. Демьян встал, подбросил дрова. Мокрые ветви зашипели на углях и густо задымили. Комарам не по нутру, подумал он. Хороший дым.
— А день рождения отмечают? — спросила девушка.
— Только детям. До трех-четырех лет. Кто до пяти-шести.
— А потом?
— Потом напрочь забывают про день рождения.
— А возраст как узнавали?
— Есть несколько способов. Например, считали, сколько лет прошло с того или иного события. Много таких событий происходило, которые вся Река помнит. Скажем, Год Большой Воды, Год Появления Красных, Год Лесных Пожаров и так далее. Выясняли, в какой Год человек родился. Другой способ — это сравнение. На сколько лет один моложе или старше другого. Вот так и узнавали возраст человека.
— А взрослым почему же не отмечали?
— Наверное, неделикатно каждый год напоминать человеку, что он все ближе к старости, ближе к концу жизни. Какой же это праздник? Особенно для пожилых.
— В этом есть резон, — улыбнулась девушка. — Остановиться на восемнадцати-двадцати, а дальше — вечная молодость!.. Не надо ничего считать.
— Так, — кивнул Демьян. — Зачем считать?
— Получается, что праздников совсем немного было?
— Нет-нет. В старину, рассказывают, много было. Сейчас с каждым годом все меньше и меньше.
— Какие еще праздники были у твоего народа?
— Самый большой и веселый — это Пляска Медведя. В нашем селении часто Медведя плясали, Медведь у нас частым гостем был. Мой отец низводил. Потом дядя Василь, мой крестный Ефрем-старец и многие мои родные и родовые братья…
— А кто главный на празднике — шаман, наверное?!
— Шаман — придумают тоже! — фыркнул Демьян. — У шамана совсем другие дела. Если он не знает песни-мифы, здесь ему делать нечего. Может, конечно, быть тут как все, как гость.
— Кто же главный?
— Главный человек Пляски Медведя — это певец.
— А много их, певцов-то?
— Петь-то все поют, да не всякая песня годится для Пляски Медведя. Тут нужны специальные мифы. Каждый се своим мотивом-напевом. Особым мифическим голосом поются. Есть и певцы такие. Большие певцы… И в нашем роду есть певцы. Это Ефим Андреевич, мой родовой брат. Все его Седым кличут. Певец. И отец его, Андрей-старик, тоже певец. Я видел их на празднике, в детстве еще. Два-три дня могут подряд петь — и все не кончаются у них мифы. Мы уже проехали их селение. Ниже от них по течению Иван Петрович живет. Гордая Трубка — так его вся Река зовет. Вечно с трубкой — что бы ни делал. Мой родовой дядя. Тоже большой певец. И вовсе они не шаманы. Это я точно знаю. А в нашем селении мой крестный Ефрем-старец поет. Тоже все мифы Медвежьего празднества знает. В следующем селении Лейков Иосиф живет — тоже из нашего рода, хотя фамилии у нас разные. На правом берегу будет длинный песчаный яр, на яру том ягель да сосны. Хороший такой бор. Там у них Весенне-Осеннее Селение и оленник. А напротив, через реку, широкий и белый-белый песок — на нем их Летнее Селение. Просторный деревянный дом с тесовой кровлей смотрит на реку. Никак мимо не проедешь — там, наверное, чай попьем, все увидим. Так вот Лейков Иосиф тоже певец. Как у нас говорят, «горло у него очень хорошее». Запоет — уснуть можно. Другого певца с таким голосом ни разу не видел. Выходит, он — один на всю Реку. Дальше, чуть ниже устья Вать-Егана, правого притока Реки, селение братьев Епи да Кочп-ики. Также певцы и мои сородичи.
— Выходит, что всю Реку занимает ваш род? Что-то много сородичей! — удивилась девушка. — Всю реку захватили…
— Мы не захватывали, а жили тут, — сказал Демьян. — И не на всей Реке, а только на Среднем течении.
Он помолчал немного, а потом согласился, что его род и вправду, пожалуй, самый многочисленный на
