Дни поздней осени

Ответь же прямо, ты разлюбила?

— Нет, — бормочу я.

— Похвально! Раньше выпытывать не приходилось. Ты сама повторяла: «Люблю, люблю тебя, люблю!» И ты говорила: «Единственный мой, ненаглядный, желанный!» Писала, в конце концов!

Он кинулся к столу, схватил бумагу и бросил мне:

— Читай же! Разве не ты писала?

Я посмотрела на листы, они были чистые.

— Так много слов, и все лживы, — пробормотал он. — Впредь научись говорить поменьше. Зачем ты пришла, скажи мне, зачем? Что нужно тебе от меня? Ты похожа на изваянье.

Он ходил вокруг меня, бросал отрывистые фразы, а я сидела не в силах подняться. Такое напряжение шло от него, что я почувствовала слабость.

— Явилась из чувства сострадания? Ну, отвечай! Отвечай же, задумала бросить меня?

— Нет, — еле слышно сказала я.

— Гуманное создание! Ты малодушна, у тебя никогда не хватало сил сказать правду. Ты обманываешь меня и его обманешь, я уверен, но, прижатая к стенке, ты и там будешь лепетать свое «нет». Но сегодня так просто тебя не отпущу, ты скажешь правду. Ты любишь его? Отвечай!

Я молчала. Он бросился ко мне с искаженным лицом и схватил за руку.

— Любишь его? Говори!

Я заплакала. Он больно сжал мою руку, он испугал меня.

— Ты плачешь? — пробормотал он. — Что такое? Ты плачешь?

Сразу обмяк, опустился передо мной на колени:

— Я виноват. Прости же меня, прости.

Уткнулся головой в мои ноги, притих.

— Хорошо бы как раньше, — сказал он. — Но прошлое не вернешь. У меня голова идет кругом. Я лягу.

И упал на диван.

— Я знаю, когда проснусь, тебя уже не будет. Но что же делать, что делать, любимая...

Он закрыл глаза. Я смотрела на его измученное лицо, потом притушила свечку и ушла к себе. Долго не могла уснуть. Вот и сейчас не сплю. День прошел как в тумане. Куда-то ходила, что-то ела, читала, разговаривала. А он неотступно стоит перед глазами.

Боже мой, что делать! Кажется, я влюблена. Влюблена, а он любит другую. Что же мне делать, что?

ДЕКАБРЬ

Уже зима,
и в уличных санях
катается автобус на коленях.
Но вот повеет к ночи, и в меня
едва пахнет молчанием весенним.
И запахом полночной темноты,
и чернотой промокшего бульвара,
простором улиц вместо пустоты,
и вместо неба царственным провалом,
в котором звезды, немы и чисты,
своей не понимают высоты.

Царят легко, таинственным мерцаньем
напоминая серебристых мух
и поражая обнаженный слух
отсутствием нездешнего звучанья.

И маленький, под звездами один,
я мир сомнений чувствую в груди.
О ты, весна, вернувшаяся в зиму,
о рана, неукрытая моя,
зачем ты бередишь свои края,
когда молчанье звезд неотразимо?

Когда владеет запах темноты,
а тишина имеет звук лишенья,
когда мне плакать хочется, а ты
уходишь, не оставив утешенья.

Образные стихи. Мне кажется, их мог написать человек, который много страдал.

12 июля. Четверг

Но разве это любовь? Я представляла любовь как радость, а мне печально. Не могу не думать о нем. И все эти стихи, его страдания. «Она его за муки полюбила». Пожалуй, не стоит ходить на дачу. Чем это кончится? Он слишком взрослый, я не пойму его бед. Да и нужна я ему для того, чтобы скрасить тяжелые минуты. Который день капает дождик. Небо совсем бестелесное, откуда берется вода?

18.00. Но все же пошла. Он радостно меня встретил.

— Маша! Мне снилось вчера, что вы приходили!

Хорошенький сон! У меня синяк на запястье.

Спросила его, как движется книга.

— Ах, Маша, никак. Я завяз.

Я выразила мнение, что писать от лица девочки трудно. Он согласился:

— Очень трудно. Вы мне поможете. Подскажете, что не так. Я бы хотел создать достоверный портрет. В сущности, это книга об одном человеке.

— О вашей знакомой?

— Мм... больше, чем знакомой.

— Но, может быть, ей и стоит показать... насчет достоверности, — предложила я храбро.

— Тот человек умер, — кратко ответил он.

Вот, значит, как! Теперь мне понятно. Потерять близкого страшное несчастье. Мне еще не доводилось, а ведь придется. С ужасом думаю об этом.

Дома села за инструмент, очень хотелось играть. С Аней говорила немножко, но думала о своем, невпопад отвечала. В постель забралась довольно рано. Сейчас стараюсь заснуть.

13 июля. Пятница

Домашние затеяли прогулку с пикником в лесу, решили дойти до деревни Сьяново, там хорошее озеро и большой лес, но внезапно повернули в луга к поселку журналистов. Здесь, на просторе, посреди небольшой рощицы, и затеяли пир. Разложили бутерброды, открыли напитки. Тетя Туся хозяйничала, не умолкая ни на минуту.

С нами был Дима. Сегодня он оживленный, все время говорил с Аней. Даже обидно стало. Попыталась вмешаться в их разговор, но сестрица так полыхнула на меня глазищами, что я отлетела в сторону.

— Как твои этюды, деточка? — полюбопытствовала тетя Туся.

Отговорилась. Лежала и в небо смотрела. Взгляд начинает бежать в вышину и, кажется, вот-вот достигнет сокрытого, тайного. Папа читал книгу, мама собирала цветы. Я спросила:

— А ты когда-нибудь писала стихи?

— Все пишут, — уклончиво ответила мама.

— Я не пишу.

— Влюбишься и напишешь.