много мудрых людей, очень… – Он на мгновение задумался. – Действительно, много мудрых людей… Что же творится в Голландии, Фландрии, Германии да и у вас в Японии? Какие-то католики, гугеноты… Никто не знает, сколько тех и других. Э-э… Возник замечательный замысел – пересчитать всех поголовно, э-э… отдать список папе… э-э, разве нет?
– Конечно, господин, очень хороший замысел.
Он снял свой скворечник, подставил ветерку маленькую лысую голову и повторил задумчиво:
– Очень, очень много мудрых людей… Но трубочисты тоже нужны. Ты поедешь со мной. Представлю тебя самому папе. Ты хочешь поцеловать римского папу?
– Очень хочу, господин.
– Мы поцелуем его вместе. Он ошалеет от радости, когда я отдам ему поголовный список… Можно почистить ему дымоход. Да, он ошалеет, все они ошалеют, все! – Он начал размахивать руками. – Придёт день, блмлбуль, когда всё поголовье…
Тут он схватил за грудки проходившего мимо крестьянина и заорал:
– Католик, реформат? Отвечай, когда говорит мудрый и великий, пльмль-ввв…
Крестьянин так испугался, что повалился на колени и запричитал:
– Смилуйтесь, господин! Я всегда платил налоги и отдавал десятую часть! Смилуйтесь, господин…
– Анабаптист, лютеранин, адамит?
– Нн-не знаю…
– Так… – Мудрый человек из Кампена поставил крестик и задумался. Потом сказал: – Большинство не знает. – Он снова повернулся к крестьянину: – А вы не скажете, добрый земледелец, как проехать во Францию?
Крестьянин вытаращил глаза и только махнул рукой – туда!
Мы тронулись прямо на Францию, а проще – в сторону Гааги, но до неё было ещё далеко.
– Мудрилой меня зови, – сказал человек из Кампена. – все меня так называют. От слова «мудрый», понимаешь? – Потом добавил задумчиво: – Есть мудрые люди в Кампене, есть. Даже такие, как я. Ну, не такие…
День был такой приятный. Птички цвинькали. Крестьянки в полосатых юбках пололи огороды, мужчины косили траву. Июль, месяц роз. Поспевают на полях разные вкусные вещи. Сладкий горошек, репа, бобы и салат. Капуста величиной уже не с кулак, а с хорошую голову. Коровы, чёрные с белым, бродят по колено в траве. В землю вколочены китовые ребра, чтобы тереть им свои бока. Хороший месяц июль, сейчас бы на море, купаться…
Справа открылась деревушка, и Мудрила повернул туда. Ворота здесь тоже из челюстей и ребер кита, – наверное, были в деревне свои моряки.
Перед раадхейсом – ратушей на зелёной лужайке карапузы играли в «дуй-ветер». Подбрасывали палкой тряпичный мяч и с криком «ду-у-уй!» разбегались.
Один клоп никак не мог поймать мячик. Я бы его научил. Не надо суетиться, стой на одном месте, а потом сразу бросайся, куда падает мяч.
В раадхейсе была и харчевня, и постоялый двор, и цирюльня.
Так что, несмотря на рабочий день, несколько человек здесь толкались.
Мудрила слез с осла и сразу взялся за дело.
– Эй, буры! – закричал он. – Крестьяне! Подходите сюда, все подходите! Я вам втолкую в крутые лбы, откуда у нас вражда! Подходите, почтенные землепашцы! Человек из Кампена научит вас, что делать!
Никто не удивился такому обращению. Наверное, много повидали последнее время и проповедников, и шутов, и просто болтунов.
Подошли несколько человек, а среди них я заметил крестьянина, которого мы напугали на дороге. Карапузы бросили играть и столпились вокруг нас.
– Эй, вы! – закричал Мудрила. – Католик режет реформата, реформат – католика! Какая неразбериха! Безобразие! А всё почему? Потому что папа не знает, сколько тех и других. У него нет точного списка. Когда он узнает, сколько на свете католиков, реформатов, адамитов и прочих дураков, он просто поделит между ними землю! А разве он может сейчас поделить? Отдаст, например, адамитам Фландрию, а их всего-то пять человек. По крайней мере, я насчитал только трех! И ещё много таких, которые вообще ни во что не верят. Им надо отдать какую-нибудь страну подальше – например, Московию!
Люди вдруг стали переговариваться. Крестьянин что-то шептал соседу. Малыши стояли засунув пальцы в рот. Я чувствовал, что наша речь не совсем нравится, и стал потихоньку отступать в сторону.
– Крестьяне! – Мудрила вытащил перо и тетрадку. – Сейчас каждый скажет свое имя и честно признается, католик он, реформат или безбожник. Пусть папа изучит свое поголовье!
На мгновение стало тихо. Потом заговорил знакомый крестьянин:
– Не верьте! Это шпион инквизиции! Иезуит! Он сам мне сказал, что он Великий Инквизитор! Хватайте! Он донесёт на нас Тительману! Хватайте вместе с чертёнком!
Тут же нас сцапали. Сшибли с Мудрилы скворечник, отняли тетрадку. Кто-то тащил головешку.
– Сжечь ее, сжечь! – кричали буры.
Тетрадка загорелась, а Мудрила ползал по земле и шарил ладонью.
– Очки!.. – говорил он. – Невежи! Отдайте очки!
– Запрем их сначала! В кузницу к Питерсу! Эй, Питерс, открывай кузню, посадим их до утра. А там
