потягивается.
– Как не закрыты? – я удивился.
– Плохая у тебя память, адмирал, – говорит Лис. – Ты слышал, что приказал отец Антонио? У нашей двери он велел положить зверя. Такая уловочка. Отец Антонио понимает, что если я тот, за кого себя выдаю, то должен знать Кристофеля и его зверей. Если я знаю, то никогда не полезу за дверь. А если не знаю, то могу попробовать. Тогда меня разорвут в клочки. Вот так, адмирал.
Лоб у меня сразу взмок.
– Какой ещё зверь? – говорю. – Какие клочки?
– Понимаешь, – говорит Лис, – про этого Кристофеля и его зверей знает каждый новиций. Бывало, чуть что, сразу пугают – отправим к Кристофелю и его зверям. Ну, Кристофеля ты видел. А зверь его, думаю, лежит сейчас за второй дверью и облизывается. Мечтает, чтобы мы вышли. Интересно было бы посмотреть на этого зверя.
– Какой зверь-то? – я спрашиваю, а сам дрожу
– Cам не знаю, – говорит Лис. – У него их много; говорят, похожи то ли на медведя, то ли на волка. Кристофель покупает их где-то, не кормит неделю, держит в подвале, а потом выпускает на виноватого. У них даже казнь есть такая. Называется «собачья смерть».
– Ты думаешь, он за дверью лежит? – говорю я, и зубы стучат. – А если не лежит?
– Лежит, – говорит Лис. И тоже застучал зубами.
– Давай что-нибудь под дверь сунем, проверим.
– Говорю тебе, их там две.
– Тогда под вторую.
– Не желаю, д-д-д… – бормочет Лис. «Д-д-д…» – зубы стучат. – Не желаю со всякими зверями. Я, может, сам герцог. Я, может, инкогнито…
Набрался я храбрости, тронул первую дверь… Тихо. Толкнул. Потому я всё это делал, что казалось мне, нет никакого зверя. Первая дверь открылась. Крохотный коридорчик. А вот вторая… Едва я подполз к ней, как – «уррр!» – глухо так раздалось.
Прижался я к полу, боюсь пошевелиться. Сердце стучит.
– Говорил тебе! – шипит сзади Лис. – Не лезь дальше!
«Уррр-рр-ммму…» – снова за дверью. А потом помягче: «Уи-ууу…» – и царапанье по двери.
Стук-стук… Моё сердце. Сел я на пол. Потом встал. Вытер рукавом лицо и говорю:
– Ладно. Пойдём, Лис, отсюда. Правильно ты говорил: с адмиралом не пропадёшь.
И тут же открываю дверь. Огромный, мохнатый вздымается передо мной зверюга. Кидает на плечи лапы. Горячим дыханием обдает мне лицо.
Страшный, конечно. Но это кому как. Мне он сейчас милее всех на свете. И я шепчу в мохнатое ухо:
– Пьер, Пьер… Как же ты здесь очутился…
СТОЙТЕ!
Стойте! Дайте-ка отдохнуть! На таком интересном месте хочется остановиться, перевести дух, назад оглянуться, чтобы не вышло скороговорки. А то самое важное пролетит мимо, как стрела из арбалета, и разглядеть не успеете. Да и мне бы не запутаться, ведь есть от чего.
Так что давайте отдохнем минуту-другую, а там уж пустимся дальше. Много ещё впереди.
Я вот сейчас вспоминаю быстренько, всё ли вам правильно говорю, не упустил ли чего, а может, приврал лишнего.
Так: значит, попали мы в Дельфт, встретили Эглантину, потом Железного Зуба, пробрались в сад к иезуитам, попались, и тут… Да, кажется, правильно. Всё по порядку.
Ну, а насчет Пьера вы догадались или объяснить? Лис – тот сразу сообразил, быстрее меня. А вам всё- таки расскажу немножко. Не у всякого такой котелок, как у Лиса. Или сами поняли?.. Нет, ну ладно.
Так вот. Этот Кристофель и вправду держал у себя зверей. Не зря Лиса пугали. В «звери» попадали собаки пострашнее, побольше. Вы помните, как мы с Лисом удирали из пещеры? Тогда Караколь, Мудрила и Эле остались внизу, а Пьер с Помпилиусом – наверху, их привязали к фургону. Дальше было так: Пьер попался на глаза Кристофелю, и тот сразу решил сделать из него «зверя». Других «зверей» у него в это время не было. Как-никак иезуитов сильно потрясли в здешних местах, не то что «звери», многие из их братии разбежались.
Не знаю, как Пьер втерся в доверие к Кристофелю, но уже на третий день тот решил его испытать и положил у наших дверей. Как говорится, сел в лужу. А нам повезло. И может, прав был Лис, когда сказал, что боженька нас охраняет?
Вообще, скажу вам прямо, везенья у меня хоть отбавляй, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Это ведь надо, в такие попадать истории – и хоть бы хны! А дальше что будет! Вы просто, может, решите, что привираю? Да нет, тридцать три якоря мне в бок! Хоть чем побожусь, могу землю съесть, только всё это правда.
Вы, может, ещё подумаете: чего, мол, остановился на самом интересном месте? Дальше, что ль, сочиняет? Так я отдыхаю, чудаки гороховые! Рассказчику, думаете, отдыхать не надо? Не всё же про себя да про себя. Надо и про что-нибудь другое. Про птичек, например, про цветочки или букашки.
Кстати, о букашках и цветочках. Рыжий Лис, оказывается, страсть как любит эти вещи. В минуты, когда ничто нас не томило, никто за нами не гнался, Лис начинал вздыхать, хлопать зеленеющими глазами и бормотать:
– Я, адмирал, желаю изучать природу. Я весь этот козявочный мир наизнанку выверну, дьявол его
