выяснилось, говорила по-нашему совсем неплохо. Иначе бы я не узнал всего того, что вам пересказываю.
Первый раз голландскую речь от Эле я слышал, когда она отбрила Лиса с его Аренландией. Потом долго молчала, а теперь вот снова заговорила по-голландски. При этом сказала, что на своём, русском языке умеет говорить в десять раз быстрее. За это брат Мудрилы называл её бубнилкой.
А прибился он к ним с Верстой в городе. До этого служил лекарем у какого-то князя, но чуть не уморил того кровопусканием, и князь его выгнал. Доктор Дустус хотел уехать в Голландию. Туда же стремился и Верста, но не было подходящего корабля.
Вот так получилось, что Эле попала в Голландию раньше того и другого. А теперь ей просто не терпелось отправиться в Роттердам, куда ушёл корабль с дядей Верстой.
Но ведь и мне надо туда же! Пора письму попасть в руки принца. Видно, опять придется идти мимо испанских застав. А это всегда неприятно.
Тут братец Мудрилы Иеронимус говорит:
– А вы на шлюпку ту попроситесь. Хозяину я отдал последние талеры, чтоб он завернул во Влаардинген. На самом деле ему в Роттердам надо, и вечером он отплывает, тут недалеко. А в Роттердаме ищите… э-э… «Рыба», кажется, так корабль называется. Дурацкий корабль, очень качается. На нём мы с Верстой приплыли.
Пока Караколь побежал договариваться, я Эле и говорю:
– Слушай, а почему за тобой Слимброк охотится? Он что, тоже с того корабля?
А Эле выпалила:
– Да это и есть сам Огневик!
– Как Огневик? – я удивился. – Да он же чёрный! А твой Огневик рыжий, сама говорила.
– Чувствую, речь зашла о моем незабвенном папаше, – говорит Рыжий Лис. – Если вы про него, то он действительно рыжий. Такой же, как я.
– Какой там рыжий! – кричу. – Он чёрный, как головешка!
– Мой дорогой папаша, – говорит наставительно Лис, – умеет быть зелёным и даже фиолетовым. У него двадцать париков. Ты хоть знаешь, мон шер, что такое парик и разные краски для волос – например, хна, сурьма и прочее? Все эти вещи, адмирал, нужны оборотистому человеку, чтоб его не узнали. А мой папаша очень, очень оборотистый человек! И пора тебе это понять.
НЕЗАБВЕННЫЙ ПАПАША РЫЖЕГО ЛИСА
Вы слышали? Мало того, что незабвенный Лисов папаша, он же иезуит Герциано, одновременно был Адрианом Слимброком, лейденским сукноделом. В эту компанию прибавился ещё Огневик, которого так боялась Эле. И всё это был один человек. По такому случаю я восхищался и поздравлял Лиса с тем, что у него такие способные родственники. Лис кланялся, принимал поздравления и говорил:
– Это ещё чепуха, мон шер. Мой папаша способен на большее. Сколько лиц ты у него засек, четыре? Сущая безделица. Я тебе сейчас прямо дюжину насчитаю, с какими ты ещё не знаком.
И Лис принялся тараторить. Всего тут не перескажешь, но могу вам поклясться, что глаза на лоб полезли, когда я услышал, какими делами занимался незабвенный Лисов папаша. Он и карточным шулером был – выигрывал целые состояния. И проповедником в каком-то французском городишке; там он принимал исповеди, а потом вышибал из глупых горожан деньги. Он, кажется, и в цирке фокусы показывал. И, представьте себе, воевал в армии герцога Гиза, даже чин лейтенанта получил.
От всех этих обликов у меня просто распухла голова, и я спросил Лиса, не слишком ли его папаша разбросался. Займись он чем-то одним, может быть, стал бы кардиналом.
На это Лис ответил, что в ордене иезуитов папаша дороже всякого кардинала. Он вышибает для них такие средства, какие ни один кардинал не видел во сне. Может, целый миллион добыл он уже для ордена.
Вот это да! Значит, и купцом в Лейдене он был только для того, чтобы наскрести чего-то иезуитам?
– Не только, – сказал Рыжий Лис. – Точно тебе не скажу, но у него там и ещё какие-то делишки. Он, может, и сейчас в Лейдене.
– Ты думаешь?
– Почти уверен. Ты помнишь, отец Антонио хотел послать меня в Лейден и сказал, что там ожидает сюрприз? Чую, имелся в виду папаша. Ему там самое время оказаться. Где горячо, там ищи папашу.
– Ой, Лис, – говорю я, – как бы он дел там не натворил… Теперь я опасаюсь за ворота и городские стены.
– Уж будь спокоен, – отвечает Лис и вроде бы даже хвастает: – Если папаша займется, то все ворота откроются и полстены развалится на куски.
За это я хотел дать ему по шее, но сдержался. Привык уже к Лисовым шуточкам.
– Слушай, – говорю, – если папаша твой такая важная птица, то как же иезуиты до сих пор не знают, что ты сбежал и странствуешь инкогнито?
– А в том-то и дело, – отвечает Лис, – что папаша это скрывает. В Люксембургском новициате, откуда я дунул, он, видно, чего-нибудь сочинил, на себя взял это дело. Сказал, например, что я выполняю его поручение. Ведь если узнают, что я один по дорогам брожу и всякие секреты разбалтываю, то и папаше не поздоровится. Вот он и гоняется за мной, хочет потрясти, а может, и вовсе прибить, чтобы дело с концом.
Да! Видно, всем досадил этот человек! Тут мы за Эле взялись, стали её расспрашивать. Ведь мало того, что рассказывал Лис, папаша его ещё и по морям скитался, грабил корабли, а добро продавал в России. Неужто поближе не нашёл покупателей?
– Сам не знаю, почему он туда закатился, – сказал Рыжий Лис. – Может, чего разнюхивал…
