– А вот в том-то и дело. Но сначала ты должен ответить, согласен ли обменять своего отца на моего сына? Сразу наладятся две семьи. Хорошее дело, Кеес.
– Но мой отец утонул! Если б не утонул, то обязательно вернулся бы в Лейден!
– А если не может вернуться? В общих чертах, Кеес, дело обстоит так: отец твой тогда не утонул, его подобрали. Но он попал в нехорошую историю и сейчас сидит в одной тюрьме. А я могу его вызволить, Кеес. Правда, это нелегкое дело. Но, по-моему, стоит того, чтобы сын мой вернулся в отцовский дом. Так разве не хочешь увидеть родного отца?
– Конечно, хочу, хозяин!
Я не верил ни одному его слову. С другой стороны, что-то уж больно крупно играет Слимброк. Отец! Да я бы полжизни – нет, целую жизнь отдал, чтобы его воскресить. С другой стороны, во мне всегда жила надежда, что отец вернётся. А вдруг Слимброк говорит правду? Вдруг мой отец жив и случайно попал в тюрьму?
– Так вот, Кеес, хороший обмен предлагаю. Только я могу вызволить из тюрьмы твоего отца. Только ты можешь вернуть мне Мартина. Всего от тебя требуется, чтобы ты под каким-нибудь предлогом привел его в нужное место, а там уж мое дело. Про наш разговор Мартин ничего не узнает.
– А отец? Когда я увижу отца?
– В тот же день. Но для того, чтобы вызволить его, понадобится несколько дней. Думаю, и тебе нужно время, чтобы разыскать Мартина. Так вот, ровно через две недели и встретимся. Помнишь дом мельника, где нас подслушивал?
– Помню, хозяин. Это по дороге на Валкенбург.
– Ровно через две недели приходи туда с Мартином, а я вместе с твоим отцом как бы случайно заеду туда.
– А если без отца? Если обманете?
– Хорошо, оставь Мартина где-нибудь поблизости. Если приеду с отцом, выдашь Мартина. Если один, ничего про него не скажешь. Подходит?
– Хорошо, хозяин. Значит, в доме мельника по дороге на Валкенбург. Через две недели.
– Смотри, Кеес, не вздумай затевать каких-нибудь козней. Помни: отец в моих руках. Если обманешь, не пожалею, век будешь сиротой. Ну что, тебе и вправду к Вальдесу? Тогда в Лейдердорп, налево, а мне прямо. До встречи. Так помни: Мартин за отца.
Он отпустил мою руку и ушёл.
Нельзя ему верить, нельзя! Хитрющий, просто дьявол! Но разговоры об отце разбередили душу. Может, на самом деле он что-нибудь знает? И всё-таки, может, не утонул отец?
Я шёл разгорячённый, обдумывал хитрость Слимброка. Почему отпустил меня? Надеется, что предам Рыжего Лиса? На чём основана такая надежда? Неужто Слимброк, этот оборотень, прошедший огонь и воду, так легко отпустит своего врага, без уверенности, что рано или поздно тот снова попадёт к нему в руки?
Меня бросало то в жар, то в холод. Но почему-то росла уверенность, что ровно через две недели, не знаю уж как, но всё-таки окажусь в заброшенном доме мельника. Наваждение, просто наваждение! Или действительно ждёт меня там отец? Может, Слимброк побоялся расправиться со мной из-за полковника Вальдеса? Поверил, что я иду из Гааги? Но ведь он мог это выяснить: не отпускать меня до утра, а потом спросить в Лейдердорпе, кто я такой.
В Лейдердорп мне, конечно, не нужно. Я сделал небольшой крюк, напротив деревеньки Кронестей перешёл по мосту Роомбургерский канал и взял направление на Роттердам. Но шёл я, конечно, недолго. Совсем ослабел, да и туман стал подниматься от земли – не разберёшь дорогу.
Хорошо ещё, попался стог сена. Я закопался в него и заснул. Последняя мысль была про Михиелькина. Как-то он там, бедняга, один?
Разбудил меня далекий грохот. Продрогший, я выкарабкался и на сумрачном предрассветном небе увидел вспышки огня. Где-то в паре часов ходьбы от меня шёл бой. Не иначе у Ландсхейденской дамбы! Неужто гёзы двинулись к Лейдену?
Зуб на зуб у меня не попадал. Я чуть не бегом ринулся в сторону Ландсхейдена. Не помню уж, как прошёл эти пять миль. Сильный озноб леденил тело, никак не удавалось согреться.
Помню только, когда выбрался на дамбу, необычная картина поразила взгляд. До самого Роттердама огромным зеркалом раскинулась вода! По ней, как по январскому катку, казалось, скользили деревья, дома, заборы. И целый рой лодок, судов и барок рассыпан между крестьянскими домами, а над дамбой трепещет бело-сине-оранжевый флаг – знамя гёзов.
Как зачарованный смотрел я на эту панораму, а тело трясло и зубы стучали.
И тут, откуда ни возьмись, подбежал ко мне Сметсе Смее и закричал:
– Кеес! Малыш! Клянусь Артевельде, это наш Кеес! А дальше уж ничего не помню.
ГЁЗЫ
Несколько дней провалялся я на барке «Дельфтский ковчег», где Сметсе Смее командовал пушками.
Но горячка скоро прошла. Меня вволю кормили мясом, бобами, даже вино заставляли пить, поэтому я быстро окреп и встал на ноги. Да и где тут лежать, когда творятся такие дела. Казалось, сама голландская земля поднялась против испанцев. Она по своей воле приняла на себя море, только бы смыть испанские следы!
Много я слышал о морских гёзах, а тут попал на корабль и теперь сам мог убедиться, какой это веселый, отчаянный народ! Было их не больше трех тысяч, а шли они против десяти тысяч испанцев. Суда плоскодонные, небольшие, самый крупный наш «Дельфтский ковчег» с пятью пушками на борту и флагом адмирала Буазо на мачте.
