сталкер, а стокер, поскольку произносится это слово как «стоок».
Само понятие имеет довольно долгую историю, но по мере его популяризации смысл, который вкладывался в слово, менялся. В литературе «сталкер» впервые появляется в романе Редьярда Киплинга «Stalky and Co», в котором главный герой «Стоки» – мошенник и хитроватый молодой человек. Позже Стругацкие ввели это слово в роман «Пикник на обочине», где придали «сталкеру» более мужественный, загадочный образ. В «Пикнике…» это была уже криминальная профессия: «Так у нас в Хармонте называют отчаянных парней, которые на свой страх и риск проникают в Зону и тащат оттуда все, что им удается найти». Проникновение носило вполне прагматичный характер – утащить из зоны артефакт («хабар») и сбыть его за деньги. Правда, такое занятие сильно влияло на человека, поскольку каждый поход – пребывание в пограничной ситуации, где любое действие означает выбор между жизнью и смертью, где всегда есть место сложным моральным дилеммам, где интуиция важнее разума.
В дальнейшем образ сталкера становился все более популярным, новым содержанием он наполнился благодаря одноименному фильму Тарковского. Здесь сталкер уже в меньшей мере прагматик, а больше человек Зоны. Он понимает и принимает ее – «у него свидание с Зоной» говорит Профессор, когда Сталкер удаляется, чтобы побыть в одиночестве. Все его проблемы решаются не при помощи денег, а по мере пребывания на территории, где другой не прожил бы и пяти минут, где происходят чудеса, выходящие за пределы человеческого понимания. Поход в зону – это в первую очередь испытание самого себя, поиск и проверка на прочность своих духовных ценностей. Заметим, что и книга Стругацких, и фильм Тарковского вышли в свет в промежутке между 1972 и 1979 годами, и благодаря их большой популярности слово «сталкер» стало общеупотребительным.
Постепенная мифологизация этого образа привела к тому, что сталкеров стали наделять особыми, тайными качествами и способностями. У Карлоса Кастанеды сталкер уже обладает навыком молниеносно принимать правильное, оптимальное решение, способное вывести его победителем из самой безвыходной ситуации. В современном мире образ сталкера и вовсе вышел за пределы художественных произведений, что неудивительно. Человека всегда окружали области неведомого, что порождало такие понятия, как «граница и приграничье» – то есть край обитаемого и понятного мира, «страж» – тот, кто охраняет эту границу, разведчик/проводник/контактер – имеющий доступ к иному миру. К последним можно отнести древнегреческого Харона, шаманов и др.
Проблема в том, что традиционное «неведомое» в XX веке очень сильно ужалось – географических белых пятен не осталось, загадки нематериального плана капитулировали перед наукой – поэтому и проводники в иные миры стали не нужны. Однако, расправившись с традиционной мифологией, индустриальная цивилизация начала строить свою собственную. Она предъявила новый конец света – тотальную войну планетарного масштаба с применением оружия массового поражения. Учебники гражданской обороны красочно описывали эту реальность – зоны поражения и зоны загрязнения (радиоактивного, химического, биологического). Руины и места, где нет людей, но есть одна только опасность. Границы и проводники в неизвестное появились вновь, и теперь уже за проводником индустриальной эры в массовом сознании закрепилось название сталкер.
Чернобыльская катастрофа стала той самой реальностью, где нашлось место сталкерам. В психологическом плане любая катастрофа – это разрушение существующего порядка, появление событий, которые выходят за рамки обычного человеческого опыта. В результате формируется новая реальность, которую необходимо изучить и описать, дать новым явлениям и процессам названия, а для этого – создать новую систему понятий. Одним из таких новых чернобыльских понятий и стал сталкер. Часто в среде ликвидаторов это слово использовалось как самоназвание. «Командир взвода сталкеров» – так отрекомендовался командир взвода радиационно-химической разведки Сергей Мирный ученому, которого он встретил на окраине города Припять в июне 1986 года. В профессиональном сленге персонала ЧАЭС и в обиходе ученых, изучающих развалы четвертого реактора, понятие «сталкер» существует, но уже в абсолютно новой смысловой интерпретации. Применительно к Саркофагу «сталкер» – это ученый, профессионал, изучающий руины разрушенного реактора. Но он не просто изучает, он ищет скопления ядерного топлива. Ведь в реакторе его нет. Во время аварии оно разогрелось до полутора-двух тысяч градусов, расплавило полутораметровые стены и вытекло, заполнив ядерной лавой четыре этажа под реактором. Сейчас эти помещения крайне опасны и труднопроходимы. Радиационная обстановка в них тоже очень сложная: гамма-фон достигает десятков Рентген в час. Но профессионалы осознанно идут туда, поскольку для того, чтобы получить достоверное представление о том, какие сюрпризы Саркофаг может преподнести в будущем, нужно ясно представлять, сколько ядерного топлива внутри и в каком состоянии оно находится. Таким образом, профессиональные сталкеры находят свой ядерный «хабар» – образцы уникальных веществ, находящихся в реакторе. Их добыча действительно бесценна для науки. Материалы, из которых состоит эта смертоносная застывшая лава, не найдешь больше нигде на Земле.
Ученые Саркофага – поистине уникальная группа людей, их работа беспрецедентна, но наш рассказ не о них. Они заслуживают отдельного исследования и отдельной книги.
Представители массмедиа любят называть сталкерами и других научных сотрудников зоны отчуждения. Но лишь тех, кто приносит из зоны «хабар» в виде уникальных знаний или информации. Людей, которые пропустили эту катастрофу через себя, осознали ее и поделились этим знанием с окружающими. К такими сталкерам можно причислить сотрудника Института атомной энергии им. Курчатова Константина Чечерова, директора Чернобыльского центра международных исследований Николая Архипова, полковника милиции Александра Наумова и многих других. В данном случае журналисты, выражаясь литературно, являются перекупщиками сталкерского «хабара» – в виде информации, которую ученые добывают в зоне.
В самом же периметре понятие «сталкер» присваивалось не только людям, но и неодушевленным предметам. Например, обычное кафе, располагавшееся на центральной площади Чернобыля, в свое время называлось «Сталкер». В 1986 году в нем размещался один из штабов по ликвидации аварии. Сегодня в Чернобыле можно увидеть и катер «Сталкер», который принадлежит предприятию «Чернобыльская пуща» и стоит в Чернобыльском затоне.
Сталкерский люд: игроманы, «идейные», «добытчики»
Сегодня уже можно с уверенностью говорить о существовании такого социального явления, как сталкерство. Его массовость и распространенность дает возможность выделить отдельные группы с конкретными признаками, образом поведения в зоне отчуждения и мировоззрением.
Проследить принадлежность человека к тому или иному психотипу можно, лишь прочитав в Интернете его отчет о походе в зону. Одни тексты содержат почти детский восторг по поводу схожести виртуального мира известной игры с видами настоящих брошенных сел, ферм и других объектов реальной зоны. Зачастую эти люди используют в своих отчетах ненормативную лексику, а описание окружающего мира зоны пестрит преувеличенными представлениями о реальных опасностях, встречавшихся им на пути. Эмоциональный рисунок рассказа о путешествии выдает приверженцев компьютерных игр. Этот тип сталкеров мы называем игроманами. Они зависят от игры, им хочется усилить ощущения от виртуального мира экстремальными впечатлениями от реального. Потому и отправляются они в зону. Как правило, средний возраст сталкеров этой категорий от шестнадцати до двадцати лет, во всяком случае не превышает двадцати пяти. В подавляющем большинстве игроманы совершают всего одно, реже два проникновения в чернобыльскую зону. Этого им, как правило, вполне достаточно для удовлетворения сталкерских амбиций.
Кстати, многие игроманы даже не пересекают границы чернобыльской зоны отчуждения. Им вполне достаточно видов брошенных сел зоны обязательного отселения (район Народичей, Полесского и Вильчи). Ведь «хабар» – фотографии и видео с видами этих мест столь же апокалиптичны, как и те, что сделаны в зоне. А вот попасть в зону отселения куда проще, здесь нет охранного периметра, а значит, «сталкер- игроман» не рискует нарваться на серьезные неприятности. Но и совсем безопасным такое место не назовешь.
В корне отличается от игроманов второй психотип чернобыльских сталкеров – философов