сообщил, что командующий разрешил форсировать Вислу только ротой или в крайнем случае батальоном, но не более, с задачей овладеть опорным пунктом Пулько. О том, чтобы форсировать реку всей дивизией, не могло быть и речи. «Что это командир дивизии задумал утопить дивизию в Висле?» — такой была реакция командующего армией на доклад Сиязова.
Это было половинчатое решение, которое меня никак не устраивало. Я попросил командира корпуса разрешить мне попутно с подготовкой батальона готовить к форсированию всю дивизию. Генерал Сиязов молча обдумал мою просьбу, затем встал, прошелся по блиндажу и, наконец, сказал:
— Что ж, готовь, я не возражаю. Там видно будет…
В состав 61-й армии 311-я дивизия вошла непосредственно перед отправкой ее из Прибалтики в Польшу. Не зная боевых качеств дивизии, командующий не мог рисковать целым соединением. К тому же в районе понтонных мостов, по которым он почти ежедневно перебирался на плацдарм, полынья Вислы, как нигде, была широка. Это обстоятельство, возможно, заставило его усомниться в возможности форсирования еще не замерзшей реки.
Я же был уверен в правильности своего решения форсировать Вислу, чтобы выйти своевременно прямо на правый фланг армии, защищая ее от контрудара противника, а не переходить по мостам в обход, делая крюк в двадцать с лишним километров. Я решил лично обратиться к командующему армией.
Белов разъезжал по дивизиям, и найти его было трудно. Только во второй половине дня мне удалось обратиться к нему со своей просьбой. В ответ я получил то же, что и Сиязов:
— Что, вы дивизию задумали убить? Посмотрите, фарватер реки не замерз, а лед толщиной с картон.
Как я ни убеждал его, что ни один боец не утонет, что все будет сделано как нужно, с большой для нас выгодой, все было напрасно. На все мои аргументы в пользу нашего решения он отвечал отказом:
— Делайте так, как вам было приказано.
Было ясно, что убедить его в своей правоте мне не удастся. Несолоно хлебавши я уехал к себе на КП дивизии.
Время шло. Нельзя было тянуть с подготовкой дивизии к началу общего наступления фронта. На следующее утро, 30 декабря, обсудив еще раз с начальником штаба полковником Новиковым и начальником инженерной службы Вагановым все «за» и «против», было принято окончательное решение готовить дивизию к форсированию Вислы.
По существу, наше решение полностью отвечало духу приказа командующего армией, более того, мы нашли наилучший вариант его воплощения в жизнь. Да, наше решение было смелым, рискованным, но не безрассудным. Мы постоянно вели наблюдения за режимом реки, вплоть до промера толщины льда. В случае неблагоприятных условий можно было отказаться от своего плана и выполнять задачу, как того требовало высокое начальство.
Дивизия находилась в третьем эшелоне и не имела средств усиления. Поэтому в первую очередь надо было позаботиться о создании огневого кулака, который обеспечил бы частям дивизии прорыв обороны противника хотя бы на узком участке фронта.
Нам повезло, что на фронтовом артскладе оказалось большое количество 45-мм пушек. Они потеряли значение как противотанковые средства, но вполне годились для подавления и уничтожения живой силы: «На безрыбье и рак рыба». Через трое суток в дивизии насчитывалось около полусотни этих пушек с тремя боекомплектами снарядов.
Оборону противника мы могли бы прорвать, рассчитывая только на свои силы. Для того чтобы надежно подавить неприятеля огнем и успеть подготовить к началу общей атаки необходимое количество деревянных настилов, штурмовых мостиков, лестниц, т. е. всех необходимых подручных средств для повышения проходимости льда, решено было ограничить участок прорыва одним километром. Да и западный берег Вислы, который нам предстояло преодолеть, был крут и обрывист.
Замысел решения заключался в следующем: 311-я дивизия форсирует по льду Вислу и Пилицу, прорывает оборону немцев на участке озера, что северо-восточнее Острувек, Пулько. Далее, развивая наступление в общем направлении на Грабина, ближайшей задачей имеет овладеть опорным пунктом Острувек и отм. 118.2 (южн.). Последующая задача сводилась к тому, чтобы овладеть Конары и участком шоссе между Конары и Магерова Воля. К исходу дня дивизия выходит на рубеж Подгужице, Марынин, отм. 125.4. С выходом на этот рубеж дивизия прикрывает правый фланг армии и препятствует контратакам противника с севера.
Выполнение этого замысла планировалось осуществить в такой последовательности: передовым батальоном, поддержанным всеми огневыми средствами дивизии, форсировать Вислу, уничтожить боевое охранение противника на южной части острова Кемпа Конарска, с ходу прорвать оборону немцев на участке озер, что северо-восточнее Острувек, Пулько и овладеть опорным пунктом противника Острувек. За передовым батальоном ввести в прорыв побатальонно 1069-й стрелковый полк (первый эшелон дивизии) с задачей, расширяя фронт прорыва в северо-западном направлении, овладеть населенными пунктами Подгужице, Конары.
Развивая успех первого эшелона дивизии, ввести в прорыв 1071-й стрелковый полк (второй эшелон) с задачей овладеть участком шоссейной дороги Конары — Магерова Воля. В последующем — населенным пунктом Марынин и районом отм. 125.4.
1067-му стрелковому полку (третий эшелон дивизии) ставилась задача наступать за 1071-м полком и быть в готовности развить успех в направлении Россошь — Грабина[17] .
Итак, с овладением передовым батальоном Пулько пять батальонов, один за другим на дистанциях 400–500 м, неудержимым потоком врываются в прорыв и, как весенние воды в половодье, устремляются вглубь и вширь.
Огонь и движение — непреложный закон наступательного боя. Однако одной только своей артиллерией мы не смогли бы обеспечить прорыв обороны противника. Пришлось отказаться от существующего порядка организации артиллерийского обеспечения и прийти к совершенно иному решению. После ранения Н. П. Кляпина в штабе артиллерии остались неопытные офицеры, на них нельзя было положиться. В силу этих причин все вопросы по использованию артиллерии мы взяли на себя и решали так, как подсказывала обстановка.
При подсчете артиллерийских и минометных ресурсов дивизии оказалось, что в наличии имеется 188 стволов пушек и минометов вместе с батальонной артиллерией. Из них около одной трети орудий приходилось на 45-мм пушки. С количеством стволов еще можно было мириться, но по калибру основная часть нашей артиллерии не могла решать задач на уничтожение хорошо окопавшегося противника. Надо было подкрепить огонь артиллерии огнем в наслойку. Всех пулеметов, станковых, ручных и крупнокалиберных, набиралось до 300 единиц. За одну минуту все они выпускали до 50 пуль на один погонный метр фронта прорыва обороны неприятеля.
Таким образом, огневые средства дивизии, вместе взятые, давали буквально ливень свинца и осколков. Эта масса огня должна была прижать противника к земле, заставить его уйти в укрытия и удерживать его в таком положении до тех пор, пока к траншеям не подойдет наша пехота.
Мы изъяли из полков и батальонов, за исключением передового батальона, все пулеметы с расчетами и артиллерийско-минометные подразделения. Из всех этих огневых средств надо было создать такую гибкую организацию, которая позволила бы в период артиллерийского налета и боя передового батальона использовать все средства строго централизованно и быстро вливать их в свои подразделения и части по мере ввода батальонов и полков в бой.
Исходя из этого, вся полковая и батальонная артиллерия, а также все минометы были объединены в группы:
1-я группа — 18 120-мм минометов (из трех групп по 6 минометов);
2-я группа — 54 82-мм миномета (из трех групп по 18 минометов);
3-я группа — 50 45-мм пушек (из двух подгрупп по 25 пушек);
4-я группа — 30 76-мм пушек (полков. артиллерии и противотанкового дивизиона).
Станковые и ручные пулеметы были объединены в роты: 8 рот станковых пулеметов по 12 пулеметов в каждой роте. Всего 96 пулеметов. 8 рот ручных пулеметов по 27 пулеметов в каждой роте. Всего 216 пулеметов. Взвод крупнокалиберных пулеметов — 6 пулеметов.
