сокрытия истинных размеров «лунохода». Если бы он имел хотя бы четыре метра в длину (это меньше, правда, чем автомобиль), об этом уже можно было бы объявить, не стесняясь. Во-вторых, запуск «Луны-17» с «луноходом» произошел очень скоро после «Луны-16», размеры которой теперь известны и не допускают размещения на ней даже двухметровой тележки. Нет сомнения, что система и основные параметры «Луны-17» те же, что и «Луны-16», отсюда вывод о маленьком «луноходе», на котором опять-таки создан большой блеф.
Но все-таки, несмотря на горячее желание обратного у определенных кругов на Западе, мы наблюдаем теперь закат советского космического блефа.
Ведь, если говорить о ракетной стороне дела, то запуск станций «Луна-16» и «Луна-17», а до них двух станций «Зонд-6» и «Зонд-7», облетевших Луну и. вернувшихся обратно, не представляет ничего нового даже с точки зрения уже достигнутого Советским Союзом. Действительно, ведь еще в сентябре 1959 года Королев обеспечил Советскому Союзу очередное «первенство», запустив на Луну станцию «Луна-2», доставившую на естественный спутник Земли металлические пластинки с гербом СССР и портретом Ленина. Строго говоря, для отправки на Луну последних станций могла бы использоваться все та же ракета (хотя, вероятно, использовалась другая, ибо прошло 11 лет). Можно быть уверенным, что станции «Луна-16» и «Луна-17» были отнюдь не тяжелыми — ибо иначе у Советского Союза не было бы оснований столь тщательно скрывать их вес.
Новое в запусках «Луны-16» и «Луны-17» заключалось в усовершенствованных системах связи и дистанционного управления, благодаря которым часть «Луны-16» стартовала автоматически к Земле, а «луноход» катается по лунной поверхности по командам из центра управления. Но эта сторона дела не относится непосредственно к развитию космической техники и лишь показывает, что за последнее время советские специалисты по электронике несколько сократили тяжелый разрыв в этой важнейшей области между США и Советским Союзом. Но разрыв этот существует, и он по-прежнему очень велик, несмотря на успехи управляемой по радио лунной игрушки.
Мой рассказ будет неполон, и причины советских успехов и неудач останутся неясными, если не дать общего представления о функционировании науки в СССР и о системе засекречивания научно-технических работ.
Научные исследования в Советском Союзе сконцентрированы главным образом не в университетах, как в США и некоторых других странах, а в специальных организациях, называемых научно- исследовательскими институтами (НИИ). Прикладные научно-технические разработки тоже идут большей частью в специальных организациях — опытных конструкторских бюро (ОКБ). Бывает, что при НИИ или при ОКБ существует экспериментальный завод, изготовляющий образцы новых разработок. Бывает и обратное: при каком-нибудь крупном заводе существует «свое» ОКБ, разрабатывающее перспективные образцы изделий на будущее.
Что касается университетов и других высших учебных заведений, то формально в них тоже ведется научная работа. Но так как вести ее обязаны те же преподаватели, студенты и аспиранты, которые очень заняты в учебном процессе, и так как крупных средств на «университетскую науку» не выделяют, то сколько-нибудь значительные работы по фундаментальным и прикладным наукам в университетах и учебных институтах, как правило, не проводятся.
В послевоенное время в Советском Союзе стали создаваться обособленные научные центры, удаленные от городов и других населенных пунктов, — так называемые «научные городки». Первым «городком» такого рода стал центр, где велись (и ведутся по сей день) разработки атомного и термоядерного оружия. Где расположен этот секретный город, я не знаю, хотя знаком со многими людьми, которые там работали или работают. Все они именуют этот таинственный населенный пункт странным именем «Проблема». Город «Проблема» был основан не кем-нибудь, а печально знаменитым Лаврентием Берия — «советским Гиммлером», руководителем сталинской тайной полиции, палачом и бандитом, ныне расстрелянным. Именно Лаврентию Берия Сталин поручил «организовать» производство атомных бомб, и эту задачу Берия, в общем, выполнил.
Главным конструктором Советского Союза по ядерному оружию бессменно остается с самых первых дней академик Юрий Харитон — ближайший ученик и сотрудник покойного академика Иоффе, крупнейший ученый, а внешне тщедушный, низкорослый человечек. Среди подчиненных, относящихся к нему с большой любовью, академик известен под добродушной кличкой «Рахитон».
В городе Проблема взошла звезда и другого замечательного ученого — академика Андрея Сахарова, только в 1945 году окончившего физический факультет Московского университета и быстро ставшего руководителем всех работ по термоядерному (водородному) оружию. В разное время в этом городе работали такие выдающиеся ученые, как академики Боголюбов, Зельдович, Вайнштейн, и другие.
Трудности в изготовлении советского атомного и водородного оружия были неимоверны — они, наверняка, были более грандиозны, чем у ракетчиков. И нельзя, конечно, думать, будто эти трудности были преодолены только получением шпионских данных с Запада. Ведь оборудования, машин, необходимых для обогащения урана или получения гидрида лития или других сложных процессов, никто с Запада не привозил. Частично жителям города Проблема помогало то, что в Советском Союзе еще с дореволюционных времен существовала сильная школа физиков, блистающая такими именами как Лебедев, Фридман, Иоффе, Ландау, Капица, Фок, Тамм. Частично помогали крупные таланты непосредственных исполнителей работы — Харитона, Курчатова, Сахарова, Боголюбова. И, наконец, в распоряжении атомщиков были неограниченные ресурсы, на их потребности при нужде переключалась работа любого предприятия в стране, на них работал, наконец, весь механизм советского шпионажа за границей.
Кроме города Проблема было создано несколько других научных городков — секретных и несекретных. Тот же Берия «заложил», например, город Дубна в 129 км к северу от Москвы. До смерти Сталина город был секретным — там физики работали над ускорением элементарных частиц и исследованием частиц высоких энергий. Именно туда «определили» работать привезенного с Запада профессора Понтекорво — бывшего сотрудника Энрико Ферми, создавшего вместе с ним первый атомный реактор в США. Там, в Дубне, работал до последних дней своей жизни большой ученый академик Векслер, там и по сей день ведет исследования один из открывателей атомного распада академик Флеров.
На рубеже сороковых и пятидесятых годов был основан еще один секретный городок — Обнинск, в 105 км к юго-западу от Москвы. В 1954 году в Обнинске под руководством академика Лейпунского был сооружен атомный реактор, питающий паром турбины небольшой электростанции в 5 тысяч киловатт. Это была первая в мире атомная электростанция. Помимо нее, в Обнинске действовали Физико-энергетический институт, Институт медицинской радиологии и другие.
В 1955 году по инициативе Хрущева возле Новосибирска было создано «Сибирское отделение Академии наук СССР» во главе с украинским математиком академиком Михаилом Лаврентьевым. Сейчас это город с более чем 40 тысячами жителей, с университетом и многочисленными научно-исследовательскими институтами. «Академгородок», как его неофициально называют, посещается иностранцами и известен во всем мире. Тем не менее, и там есть множество мест и целых зданий, куда вооруженная охрана не допускает посторонних и где ведутся секретные исследования военного значения.
Есть в Советском Союзе и другие, секретные по сей день, научные центры городского типа, не показанные на картах, не имеющие названий и обозначающиеся только номерами. Таков статус и «космодрома Байконур» возле Тюратама, обозначаемого при адресовании почты лишь как «Кзыл-Орда- 50».
Все это выглядит очень внушительно. И все же науки — теоретические и прикладные — развиваются в Советском Союзе медленно, а претворение научных результатов в жизнь происходит и того медленнее. Советскую науку сдерживают тяжелые, органические пороки, свойственные самому режиму в стране.
Таких главных пороков можно насчитать четыре — хотя есть немало и других, менее значительных. Первый: постоянное, губительное вмешательство в дела науки совершенно невежественных высоких руководителей; второй: необходимость подгонять все научные выводы (в любой науке) под господствующие идеологические концепции так называемого «марксизма-ленинизма»; третий: невероятный консерватизм, косность экономической структуры общества и, как результат, боязнь всего нового, боязнь ответственности за возможные неудачи; четвертый: секретность.
В Советском Союзе централизовано все, в том числе и «руководство» наукой. Внешне дело выглядит так, что все исследования координируются и направляются Академией наук СССР. Но это только кажется.
