Суан остановился, дождался Лить и взял у нее ребенка.
Оглянувшись, он заметил выходивший к реке овраг и крикнул:
— Бегите сюда! Скорее!..
Земля содрогнулась от взрывов.
Они пошли вдоль оврага. По глинистому дну его текла вода, и он становился все глубже.
— Здесь уже безопасно!
Минуту спустя их догнал Дык. Он отдал ребенка Лить и побежал обратно, навстречу Виену и женщине с малышом, оставшимся где-то сзади.
Новая серия бомб разорвалась на противоположном берегу. Взметнулись кверху красные кусты пламени.
Два самолета сделали круг и вернулись. Пулемет на берегу вновь открыл огонь.
Самолет перешел в пике прямо над ними. Рев его нарастал с каждой секундой. Суан обнял обоих малышей и прикрыл их своим телом. Хоть он и понимал, что овраг этот — надежное укрытие и прямое попадание сюда почти невозможно, но все-таки волновался…
Снова раздался резкий свист бомб. Лить стояла, растерянно озираясь по сторонам.
— Ложись! — закричал Суан и, схватив ее за плечо, с силой пригнул к земле.
В этот момент появились Дык и женщина с младенцем, перепуганная насмерть.
Рванувшееся к небу пламя ослепило их, в уши ударило огромной кувалдой. Земля закачалась под ними, как гигантский гамак, глыбы глины, обрушившиеся со склона оврага, засыпали их и завалили все кругом.
Этот заход оказался последним. Самолеты сразу ушли. И через несколько минут вокруг царила необычная тишина.
Но они все еще молча прислушивались. И тут Суан вдруг почувствовал горячее дыхание Лить на своем затылке и заметил, что она — наверно, уже давно — крепко сжимает его руку.
— Улетели, — негромко сказал он.
Со стороны пристани послышались резкие автомобильные гудки. Они услыхали голос Хоа:
— Эй! Суан!.. Товарищ Суан!..
III
Домой к Виену они добрались около трех часов ночи.
Пройдя мимо пальм ко, листья которых отсвечивали в лучах луны, они вслед за хозяином вошли в дом. Там было темно. Виен посветил вокруг фонариком, чтобы они смогли где-нибудь присесть, пока жена зажжет керосиновую лампу. Мягкий оранжевый огонек затеплился за стеклом и осветил развешанные по стенам цветные картинки, изображавшие ребятишек с огромными тыквами. Мебели — простой и скромной, как в обычном крестьянском доме, — было немного: два деревянных топчана, кровать под белым марлевым пологом, чайный столик и несколько лакированных скамеек для гостей; на столике — термос в плетеном бамбуковом футляре и расписные глиняные чашки.
Зато уж дом зампреда уезда был изобилен бататами! Красноватые, белые клубни — мелкие и крупные — высились грудой на полу соседней комнатушки; даже под кроватью были бататы. И еще — свидетельство великой любви хозяина к своему велосипеду — на стене, у изголовья, висели тщательно обернутые бумагой два обода и пара покрышек.
Гости изумленно озирались по сторонам, все это представлялось им почти нереальным после оврага и пережитой бомбежки.
Жена Виена, с наспех подколотыми волосами, раскрыла пачку чая и, заварив его, пригласила гостей к столу. В отличие от Виена, темнокожего и плотного, как батат, жена его была изящной и стройной; голова ее красиво сидела на длинной шее; глаза, большие и умные, поблескивали на круглом белом лице.
— Ну, — сказал Виен, — умывайтесь, пейте чай, товарищи, и — спать. Отсюда до позиций еще несколько километров, встанете завтра пораньше, как раз к утру доберетесь.
— Не успеешь прилечь, подъем — и трясись дальше, — улыбнулся Суан.
Жена Виена разлила горячий чай в чашки и обнесла гостей.
Они взялись за еду. Разговор, само собой, шел о переделке, из которой они только что выбрались.
— Когда вы попрыгали в воду, — с полным ртом говорил Хоа, — я на пароме хлебнул сполна за всех. Шофер машины, что стояла впереди, видно, здорово сдрейфил, вывернул руль не в ту сторону, чуть весь паром не перевернул. Слава богу еще, что успел съехать на берег, пока янки кидали бомбы на той стороне. Только мне съезжать, они тут как тут и пошли сыпать бомбы! Думал, не выберусь. Хорошо, они все почти в реку грохнули…
— А вы разве не поужинаете с нами, Лить?
— Спасибо. Вы ешьте, я только чаю попью.
— Больше всего переволновался я за эту женщину с ребятишками. Правда, малыши у нее орлы — кругом бомбы рвутся, а они даже не заплакали…
— Когда янки во второй раз стали пикировать, меня прямо зло взяло…
— Ну, хозяйка, вам сейчас самое время курицу зарезать и закатить пир! Ведь муж ваш только чудом от смерти спасся!
— Нет, мне помирать нельзя! — рассмеялся Виен. — Я еще должен помочь жене произвести на свет сына.
Хозяйка залилась краской.
— Вечно ты со своими глупыми шутками, только людей смешишь.
— А разве у вас нету еще сыночка? — спросил Хоа.
— Ни сыночка, ни дочки. Вот и пришлось мне пригласить на ужин всеведущую целительницу болезней, может, хоть она что присоветует. — Виен кивнул на Лить. — Позвольте вам представить, исцелительница эта прямо-таки творит чудеса!
— О, господи! — Лить, сидевшая в углу на циновке с чашкой чаю в руке, улыбнулась. — Без детей куда легче. Вон и правительство призывает всех разумно планировать рождаемость. У меня у самой один ребенок, и то хлопот полон рот.
Суан теперь только разглядел Лить как следует. В неярком свете лампы черты лица ее казались необычайно тонкими и нежными. Чуть раскосые глаза, веселые и быстрые, блестели, совсем как у молоденькой девушки.
Дык временами тоже поглядывал на нее, словно что-то припоминая. Вдруг он широко улыбнулся.
— Ну и ну, как же это я вас сразу не узнал? Ведь это вы на перевязочном пункте в Дой-шим дали кровь для переливания Тоану! Я тогда сидел рядом с ним.
— Вы… тоже были ранены?
— Э, я легко отделался, меня уже починили. А Тоан пока в госпитале, но дело уже пошло на поправку. Он все убивался, что не спросил, кто же спас его, и адреса не узнал. Я напишу ему, то-то обрадуется. А вы теперь в этом уезде?
— Да, сюда эвакуировалось отделение городской больницы. Виен поручил нам подготовить для сельских общин сандружинниц и организовать медпункт поблизости от зенитных позиций.
— Вот здорово! Значит, опять будете около нас?
— Не знаю, — усмехнулась Лить, — всем этим ведает Виен.
Хозяйка, присев рядом с Суаном, спросила:
— А у вас много детей?
— Да нет, одна дочка. Ей уже восемнадцать, так что хлопот с ней мало.
— Она, наверно, еще учится?
— Перешла в десятый класс.
— Они живут вдвоем с матерью?
— Жена у меня умерла… Погибла еще в ту войну, когда девочке было три года.
