— Ну, хорошо. А ты-то, Шон, как? Здоров?
— Докладываю: здоров как бык…
Суан положил трубку. Подул ветер, и с неба стали падать черные хлопья сажи.
Комиссар вернулся в жилую землянку на КП. Неглубокая, крытая бамбуком и листьями, она ничем не отличалась от укрытий орудийных расчетов. У входа деревянная дверь, взятая на время в каком-нибудь крестьянском доме; стены, возвышающиеся над землей, связаны из плетеных щитов. В самой землянке только и было добра что два рюкзака — Мау и Фаунга, несколько иллюстрированных журналов, фонарь и транзисторный приемник.
— «Единица» сегодня дала жару, — весело сказал Хоа. — Я сам видел, как у самолета из брюха хлестало пламя. Далеко он не уйдет. В лучшем случае дотянет до моря и отправится пускать пузыри. Умывайтесь и садитесь завтракать. Я уже поел.
Холодная вода приятно освежала, усталость как рукой сняло. Суан снова почувствовал себя бодрым и полным сил. Вернувшись в землянку, он с аппетитом взялся за еду, хотя рис уже остыл, а свинина была слишком жирной.
Рядом, на КП, начальник штаба Зиак кричал в телефон:
— Алло, «шестерка»! Какой у вас расход снарядов?.. Сколько?.. Как, тридцать два? Почему так много?.. Ах, мало еще?.. Вы что их, с рисом едите?!
Прислушиваясь к негодующему голосу Зиака Суан усмехнулся. Начштаба, человек добрейшей души, становился неумолимым и выходил из себя, едва дело касалось расхода снарядов. Вспомнив, как сегодня перед боем Зиак поднял крик из-за буйвола, который залез в арахис, Суан улыбнулся еще шире…
А вокруг землянки громко пели и щебетали птицы. Издалека доносилось воркованье голубей и собачий лай. Женщина окликала кого-то в деревне на берегу реки. Перед глазами Суана бежал большак, вымытый ночным дождем, и простирались вдаль поля арахиса и бататов. У реки темнели ряды дынных деревьев и густые кроны нянов.[13] Фыонги поднимали к небу ветви с ярко-красными цветами.
Но все это в одно мгновение могло утонуть в реве реактивных турбин, в грохоте разрывов и холодном свисте металла…
Войдя в землянку, Мау спросил Суана:
— Ну как, отдохнул?
Он присел рядом с Суаном. Следом за ним вошел Фаунг, сняв у двери кеды с налипшими комьями глины.
— Приступим к работе.
— Фаунг, у тебя нет чего-нибудь вкусненького угостить комиссара?
— Да уж найдется…
Он протянул руку к маленькой тумбочке в углу и извлек оттуда гроздь бананов, пакетик чая и пачку сигарет.
Достав из полевой сумки штабную карту, Мау расправил ее и тут же, пока Фаунг заваривал в кружке чай, приступил к тактическому анализу.
— Боевая тревога! — металлически прозвучал в рупор голос дежурного.
— Мау встал:
— Фаунг, доложишь обстановку сам.
Он быстро выскочил из землянки и побежал на КП.
V
Летнее утро становилось все жарче. Белые облака постепенно таяли, небо из голубого сделалось синим. Политруки рот приходили один За другим. Утирая пот со лба, они протискивались в землянку и рассаживались тесным кружком под низкой плетеной крышей.
Собрание началось, хотя все еще продолжалась тревога и в небе ни на минуту не умолкал гул самолетов.
— Постараемся закруглиться побыстрее, — открыл собрание Суан. — Я наметил повестку дня из двух вопросов: первый — предложения товарищей из подразделений; второй — рекомендации полкового партбюро. Приступим к первому вопросу. Какие будут просьбы или предложения к командованию полка? У вас, наверно, много горящих дел?
Все заулыбались и начали, перебивая друг друга:
— Пускай полк вернет две автомашины, взятые у нас на время! Вдруг какая-нибудь срочная переброска.
— Добейтесь, пожалуйста, чтоб сюда прислали орудийных мастеров и закрепили их за нашей группой. Лучше всего, если нам отдадут товарища Зианга.
— В нашей роте шесть человек только что вернулись из госпиталя, у них не хватает обмундирования. У одного вообще рюкзак сгорел, остались штаны и рубашка!
— Скажите, товарищ комиссар, правда ли, что скоро всем выдадут каски?
— Разрешите доложить: ребята очень давно не получают писем из дома. Надо связаться с почтой, узнать, в чем дело.
— А нельзя ли выдать на каждую роту транзисторный приемник? Информация очень уж запаздывает. «Нян зан»[14] и то две недели не видели.
— Говорят, в наш округ приехали несколько ансамблей из Ханоя; пусть и у нас устроят хоть один концерт.
— Надо, чтобы из полка связались с уездом и попросили доставлять больше свежих овощей. Ребята не высыпаются, устают, им хочется свежей пищи.
— Каски — это хорошо, да только в них очень жарко. Нужно раздобыть ноны, пускай немного… Чего вы все ржете? Солдату в ноне очень даже удобно. Не зря у нас весь народ их носит! Вам бы что-нибудь новомодное… Я предлагаю ноны — от жары.
Суан кивнул:
— Ну что ж, мысли дельные. Есть еще предложения?
— Да нет, пока все.
— Вернусь, доложу партийному бюро, и мы срочно будем делать все, что в наших силах. Да, о письмах и газетах — почта здесь ни при чем; просто нас все время перебрасывали с места на место. Здесь мы, вероятно, задержимся надолго, так что корреспонденция будет поступать регулярнее. Теперь поговорим о пожеланиях партбюро. Собственно, у нас к вам только одно пожелание: чтобы вы, товарищи, сбивали самолеты на месте, прямо здесь, над позициями.
Собрание зашумело.
— Одно пожелание — да будет почище многих!
— Это дело нелегкое!
— Почему? — спросил Суан, — Ну, а что скажет первая рота?
Все замолчали, давая возможность высказаться Тханю, политруку первой роты, потому что знали: «единица» стоит на самом трудном участке. Тхань, совсем еще молодой парень, сжал изогнутые, как у девушки, губы, словно повторяя про себя все, что предстояло сейчас сказать. Смуглые щеки его порозовели.
— Разрешите доложить, товарищ комиссар: смелости у нас, конечно, хватает, но на нынешней нашей позиции трудно вести бой. Мы закрыты склоном холма. Самолеты проходят на бреющем вдоль русла реки, выходят внезапно прямо на нас и забрасывают бомбами и ракетами. Противник очень хитер и быстро приноравливается к местности. Поэтому вчера, когда бомбили мост, у нас и были такие низкие результаты стрельбы. Я считаю, что нужно заново обсудить всю систему огня боевой группы.
— Этот вопрос вчера уже обсуждали командиры рот и приняли решение, — с некоторым неудовольствием сказал Зиак.
