– Как не факт? Как раз факт! Савушкина звонила Лиане и Алисе, она утверждала…
– Утверждать можно что угодно, – осадил Катарину Леонтий.
Она раздраженно бросила на стол перчатки.
– Меня несколько удивляет ваша реакция. Вы отсидели по ложному обвинению, а теперь, когда появилась возможность узнать, по чьей вине вас лишили свободы, проявляете полное равнодушие.
– Вы верно подметили – я отсидел. Отмотал срок, оттрубил… Называйте как хотите. Какой смысл возвращаться назад?
– Ну хотя бы для того, чтобы узнать имя настоящего убийцы.
– Мне оно не интересно.
– А справедливость? – вскинула голову Катка. – Справедливость вас волнует? Савушкину отправил на тот свет убийца Полины… по крайней мере, я в том ни секунды не сомневаюсь. Получается, и второе убийство сошло негодяю с рук. Вам ли не знать, каково это, когда невиновный попадает за колючую проволоку.
– Не надо брать меня на жалость.
– Судить будут мужа моей знакомой – Арсения Клюева. Он не убивал Аллу, но улики свидетельствуют против него. Дежавю, Леонтий! Арсения постигнет та же участь, что и вас. Проявите сострадание к ближнему, не позвольте преступнику остаться на свободе.
– К чему вы клоните, Катарина? – Виноградов закурил. – Ну хорошо, я готов вам помочь. Но ответьте, чем? Мне неизвестно абсолютно ничего конкретного, мы с вами станем толочь воду в ступе. Ненавижу трендеть без толку! По мне, пустой треп – самое неблагодарное занятие.
– Иногда из пустого трепа можно извлечь весьма ценную информацию.
Леонтий выпустил вверх струйку дыма.
– Вы обладаете такой способностью? Можете извлекать нужную информацию из ничего?
– Более или менее.
– Договорились. Тогда я ваш, спрашивайте, отвечу как на духу.
Катка поудобней уселась на стуле и задала первый вопрос:
– Как по-вашему, кто мог желать смерти Полине?
– Кто угодно.
– Это не ответ.
– Это правда. Полька была настоящей стервозой, могла довести до безумия даже покойника. С детства закатывала истерики матери, постоянно цеплялась ко мне, издевалась над Лианкой. Да и с друзьями аналогичная картина. Она как никто обладала удивительной способностью вызывать у окружающих ее людей негатив к собственной персоне. От чего и кайфовала. Врагов у Полинки было намного больше, чем друзей. Ее ненавидел каждый второй.
– Но, насколько мне известно, в пансионате на праздновании дня рождения присутствовали только самые близкие.
– Кто вам сказал?
Вопрос Леонтия здорово удивил Катку.
– Лиана.
– Ха-ха! А она, позвольте полюбопытствовать, откуда могла знать? В пансионате более сотни номеров, и я не могу утверждать, что помимо нашего славного семейства там не было человека, которому Полька давно стояла поперек горла.
– Намекаете на заранее спланированное убийство?
– И намекать нечего. Все было спланировано и рассчитано до мельчайших нюансов.
– Леонтий, меня мучает один вопрос… Как так получилось, что окровавленный нож и перчатки оказались в шкафу вашего номера?
– Подбросили, – выдавил Виноградов, выудив из пачки вторую сигарету.
– Нестыковочка выходит. Убийство совершили ночью, так?
– Ну.
– В момент убийства вы находились в своем номере, я права?
– Естественно.
– Дверь была на ключ закрыта, угадала?
Виноградов пожал плечами.
– Здесь не могу дать точного ответа. Я мог забыть щелкнуть замком.
– Допустим. Но вы не могли не заметить, как убийца проникает в номер и подбрасывает улики.
– Я спал.
– Так крепко?
– Уж простите, не моя вина. С детства сплю богатырским сном.
– Как все удачно получилось.
– Простите?
– Сначала вы забыли закрыть дверь, потом уснули богатырским сном – немыслимая удача для преступника.
– Иногда жизнь подбрасывает нам сюрпризы.
– А кто подбросил вашу зажигалку в номер Полины?
На мгновение Леонтий замер.
– Она могла выпасть у меня из кармана.
– Вы же не заходили к сестре.
– Ночью нет, но я разговаривал с ней вечером после ужина.
– Почему вы об этом не сказали на суде?
Виноградов не выдержал:
– Да говорил я, говорил! Сто раз пересказывал, что заходил к Полинке в девять вечера. Но мне уже никто не верил. Перчатки и нож! Главные улики обнаружили в моем номере, в моем шкафу. Все! Для всех я уже был убийцей!
– Я вам верю.
Леонтий умолк.
– Премного благодарен.
– Мы можем продолжить беседу?
– Я ее не прерывал.
– Сейчас помните, о чем разговаривали с сестрой в последний раз?
– Еще бы, до смертного часа не забуду ни единого слова. Перед глазами так и стоят ее мерзкая ухмылка, ее надменность и высокомерие…
В глубине души Леонтий отлично понимал состояние Полины. Ее внезапная ненависть к брату в большой степени обуславливалась завещанием Веры. Вообще-то между братом и сестрой и в былые времена не наблюдалось особой любви друг к другу, но теперь, после оглашения последней воли покойной, Поля превратилась в неуправляемую фурию.
Но ведь Леонтий ни при чем, он же не знал о замыслах престарелой родственницы. Где его вина? С какой стати он должен терпеть насмешки и издевательства сестры? Той, видите ли, не по нраву его надвигающееся отцовство…
Когда Полина поднялась в номер, к Леонтию подошла мать. Антонина Алексеевна сильно нервничала, о чем свидетельствовали красные пятна, выступившие на шее.
– Сынок, – Виноградова коснулась его локтя, – ситуация с каждым днем накаляется. Я переживаю за Полю.
– Она того и добивается, мама. Неужели ты не видишь, как Полька лезет на рожон?
– Вижу, все вижу, но и ты зачастую ведешь себя неправильно.
– Ну вот, приехали… Выходит, во всем виноват я, а Полька белая и пушистая?
– Не горячись, сын. Выслушай меня и постарайся сдержать эмоции.
– Говори, мама.
И Антонина Алексеевна начала вещать:
– Отец всегда хотел, чтобы вы жили дружно, подставляли друг дружке плечо в трудную минуту,
