получит.
Неужели все возвращается на круги своя? Я — в Израиль. Санька — в банк. Светик — в агентство «Второе счастье». Ровно неделю длился этот кошмар. Надо же, всего неделю! В прошлый понедельник в это время я выслушивал в Наумовой сукке откровения сумасшедшего инвалида.
Я набрал номер Светикиного мобильника — доложить об исчезновении дичи из клетки, узнать, что она думает по поводу всего происшедшего. Плоткин ведь гет так и не подписал, хотя теперь-то ясно, что гет этот был просто предлогом и никому он не нужен. Да и финансовые наши дела прояснить хорошо бы. Деньги у меня как-то незаметно кончились. Но мобильник Светика был отключен. Это показалось странным. Такие, как Светик, отключают мобильники только в театре и в самолете. Но для театра было слишком рано, а передвигалась она не по воздуху, а на мотоцикле. Могли сесть батарейки. Или звонок не слышен в шлеме.
Саньке я звонить не стал, а то опять случится у него что-нибудь из-за моего звонка, или ему покажется, что случилось. Написал же он зачем-то «позвоню позже, жди». Вот и ждал. А позвонил я Ленке. Услышал кто я, оказывается, такой. Расстроился, подлечился водкой.
Какой-то грустный и неприкаянный О'Лай ходил вокруг, скулил, я налил и ему. Выпили. Кто бы мог подумать, что предстоящее возвращение домой я буду отмечать с собакой. О'Лай в результате забрался на кушетку, разложил складки морды на моих коленях, поскуливал, словно у него болели зубы или душа.
А я, вместо того, чтобы воспарить перед возвращением на Итаку, заземлялся на предстоящих проблемах, которые множились прямо на глазах. С работы меня наверняка уволили за недельный прогул. Из дома, видимо, не выгонят, но и вживаться обратно придется долго и нудно. Надеяться, что опять повезет на пограничном контроле, не стоило. Значит надо то ли сдаваться в посольство, то ли организовывать доставку паспорта из Израиля, а он у меня просрочен, уйдет время на продление, следовательно в Москве мне еще торчать и торчать, причем на какие деньги — совершенно непонятно, поскольку выданный Умницей аванс распылился. Большие же деньги, как всегда, ко мне не прилипли, а проплыли рядом и скрылись за горизонтом. А тут еще в Израиле вызрела настоящая, как сказала бы Светик «недецкая» мафия, и что с этим делать непонятно — бороться с ней невозможно, а не бороться противно, да и не дадут — теща и Наум уже решили, что это отныне моя миссия.
Я еще несколько раз звонил Светику, но безрезультатно. А вдруг с ней что-то случилось? Усталая, гоняла на мотоцикле и влетела куда-то. Могло же быть.
Уже на закате, наконец-то, позвонил Санька.
— Привет, Боренька! — голос его звучал немного смущенно. — Ну как ты, выспался? Я там тебе ставни прикрыл, чтобы солнышко не мешало.
— Да ты мне еще и записочку оставил, спасибо за заботу. И водочки.
— Ну… — Санька запнулся. — А что мне оставалось делать? Ты ведь свои проблемы решил. Вот и я тоже хотел.
— Получилось?
— Да как… Ну в общем, да. Выкупа, правда, за Плоткина мне не дали. Но на работе восстановили, в прежней должности. И зарплату повысили. Я-то надеялся его продать, тогда бы мы выкуп поделили по- честному. Но не всегда все получается. Пришлось идти на компромисс. Сам понимаешь. Так?
— Все равно это не те деньги, которые мы еще на рассвете примеряли, — сказал я. — А что с отцом двух детей?
— Отлично все с ним. Шеф, узнав про ваши еврейские разборки, решил чуть придержать Плоткина под домашним арестом, пока там у вас в Израиле все не прояснится. Науму решили пока его не отдавать, да и вообще не сообщать, но и из рук не выпускать, мало ли что. Думаю, после погреба, люкс в «Хилтоне» Плоткину очень нравится… Боренька, точно не держишь на меня?
— Да лана.
Санька облегченно хохотнул:
— Вива, прайд! Я скоро подскочу. Скажи Свете. Или знаешь что, позови-ка ее. Напрошусь на ужин. Сегодня ее очередь готовить, так?
— Нету ее. Не вернулась. И мобильник ее не отвечает.
— Про мобильник я знаю… Знаешь что, ты сиди на месте и никуда не выходи. Жди ее. А когда она придет, то сразу же звони мне, я подъеду. Ты же все равно без транспорта и без паспорта, так? Вот и сиди, жди. Все, пока, до связи.
Вот же… Я в сердцах швырнул трубку на кушетку. Прикидывавшийся спящим О'Лай, оказывается, этого ждал с утра. Он взмыл на перехват, и хруст пластмассы раздался еще раньше, чем мягкий шмяк приземлившейся на пол тушки.
— Ах ты… — сказал я и встретил чистый, омытый удавшейся местью взгляд.
Я мысленно ответил Саньке: «Не только без транспорта и паспорта, друг мой, еще и без связи.» Оставался, правда, выданный мне Санькой мобильник, но в нем закончилась карточка. Надо было купить новую, пока деньги еще водились. Принимать звонки я мог, а сам звонить уже нет. Только кто мог мне звонить, если номер знал лишь Санька.
Быстро и окончательно стемнело. Стало неуютно. Даже телевизора у Светика в логове не было почему-то. Чем она тут занимается вечерами? Воет на луну с шарпеем на два голоса, что ли. Впрочем, луна у нее прямоугольная, люминесцентная, находится на втором этаже… И если Светика нет уже так долго, то я должен взволноваться и даже предположить худшее. А значит, имею право и даже просто обязан предпринять все меры для ее розыска. А мера у меня одна — связаться с нашим общим шефом и получить ценные указания. Не на такой ли случай дала мне Светик адрес и пароль их секретной гостевой. Предвидеть, что шарпей сгрызет трубку, правда, было сложно, но на то у нее и бабка-ведьма.
Собственная несокрушимая логика подвигла меня, почти не испытывая угрызений совести, подняться на второй этаж и проникнуть в светелку. О'Лай последовал за мной с виновато-озабоченным видом. Он явно осуждал мой прорыв в святая святых, но ведь и выпито уже вместе было немало.
Светелка меня потрясла. Это была просторная комната, практически на весь второй этаж, со скошенным деревянным потолком. В углу лежал татами с симметрично разложенными подушками. В противоположном углу темнел тяжелый письменный стол, явно того же происхождения, что и генеральский мундир. Аккуратная стопка чистых листов. Компьютер с множеством прибамбасов — наушники, сканер, колонки навороченные, вычурная мышь, вебкамера. Офисное кресло на колесиках. На стене — огромный постер с фотографией жалкого цветочка посредине бесконечного снежного пространства. Всё. Даже штор на окнах не было. Пустынный неформат.
— О-па… — только и смог сказать я О'Лаю. Тот подбежал к стенке и заскулил. Там оказалась невыраженная дверца, а за ней — гардеробная комната, только и всего. Шмотья было много. О'Лай занырнул туда и сразу же вернулся, принеся мне маленький расшитый тапочек. Его он выронил прямо у моих ног, а сам ушел за вторым, который рядом со мной уже не положил, а унес на татами. Затем, виновато скосив взгляд, вернулся ко мне и забрал первый тапок тоже. Сам он улегся на пол, рядом с татами. Тяжело вздохнул и, уставясь на меня, шевелил складками на морде, явно мучаясь — правильно ли распорядился священными атрибутами.
Компьютер, видимо, был включен, во всяком случае экран засветился, лишь я коснулся прозрачной мышки, где бултыхалась в какой-то жидкости золотая рыбка. Адрес тайной гостевой мне даже набирать не пришлось — браузер его знал. Введя пароль, я увидел, что свои диалоги Светик с Умницей не стирали. Очень интересно!
Я отмотал «пьесу» на неделю назад и прочитал, как Умница описывал Светику с кем ей придется работать: «Формулируй ему все доступно и однозначно. Мутант туповат и приземлен. Выпить, изменить жене, поймать мелкого воришку и запугать — вот его основные радости». Я невольно прочитал эту фразу глазами Левика. «Я сразу так и сказала Левику: „Мутант — это твой отец“» — зазвучал в ушах торжествующий тещин голос.
Я не мог отделаться от ощущения, что Левик читает этот разговор вместе со мной. Поэтому лишь наскоро просмотрел его, чтобы минимизировать слишком черные эмоции, но и не пропустить чего-нибудь действительно важного. Так, узнавая новое о себе, я добрался до уже известного мне диалога из Интернет-кафе у актерского агентства. Потом, вплоть до захвата Плоткина, Светик держала Умницу на голодном информационном пайке, а он понимал, что вышел из доверия, но не понимал почему и заметно
