проявиться. И он проявился:
— А в чем победа? И где чемоданчик?!
Я расположился в кресле поудобнее. И нейтрально начал:
— Во-первых, нас всех не может не радовать, что Эфраим, его чада и домочадцы будут жить.
Я сделал паузу. Умница быстро кивнул, явно ожидая продолжения. Продолжил Санька:
— Во-вторых, вас всех не может не радовать, что крупный израильский мафиози попал. Так? Крупно попал. Попал, то есть, в объятия московской милиции прямо на моих глазах. С чемоданом недекларированной валюты.
Эфраим облегченно вздохнул.
— С нашим чемоданом! На твоих глазах! — взвился Умница. — Ага! А я думаю — и с твоим участием!
Мы с Санькой с интересом на него уставились. А Умница, сплетя руки на груди, нагловато потребовал:
— Ну давай, расскажи, как оно было. Только подробно, со всеми деталями, — тут он обернулся к нам с Плоткиным. — Детали — это очень важно в таком деле. Все очень быстро становится ясно!
Мы с Эфраимом важно кивнули. Санька окаменел лицом и сконцентрировал взгляд на постороннем предмете — давний наш прием, чтобы не заржать при подследственном. Предметом оказалась жвачка, которой я залепил видеокамеру. Сам бы я на месте Саньки уже не выдержал. Это самое сложное — пытаясь сконцентрироваться, чтобы не рассмеяться, вдруг обнаружить, что концентрируешься на чем-то смешном, даже в самом идиотском смысле этого.
— Сейчас, — пообещал Санька. — Расскажу. Конечно, — он повернулся к столу, взял вилку, — одни только факты. Факты — упрямая вещь, — он, наконец, смог посмотреть на меня. Я поскорее отвернулся.
— Так, — сказал Санька. — Я действовал по плану «Б».
— Ясно, что не по плану «А»! — как-то по-детски съязвил Умница. — План «А» у нас кончился, когда Эфраим от страха за галстук схватился. А ведь еще каких-то пять-десять минут продержаться, и я бы спокойно ушел с чемоданом денег! — он махнул рукой и укоризненно посмотрел на Эфраима.
— Так, — повторил Санька. — Я действовал по плану «Б»…
Только Умница снова его перебил:
— Да какой же это план «Б», господа?! План «Б» у нас кончился, когда Боря, заигравшись в благородного шерифа навел на меня дуло.
— Но ты же знал, что пистолет заряжен холостыми! — возмутился я.
Но Умница уже стал на тропу войны:
— Да мало ли что я знал! Я еще знал с кем имею дело в твоем лице! Знаешь, кто вдруг возник перед моим мысленным взором, когда я заглянул в дуло твоего пистолета?! Сам догадаешься? Вижу, что знаешь! Вы ведь с Ёлкой тоже, типа, не хотели ее убить, да?! Холостыми, наверное, стреляли?
— Идиот, — сказал я во вмиг пропитавшееся любопытством пространство, — в старуху вообще никто не стрелял!
— Это в которую старуху? — быстро спросил Плоткин.
— В старуху-процентщицу, — нервно огрызнулся я и так глянул на Умницу, что любое дуло позавидовало бы.
Умница поежился и перевел стрелку на Эфраима:
— А ты, чем лезть не в свое дело, лучше бы свое дело сделал как следует! То за галстук хватаешься раньше времени, то за пистолет! Мы же все обговорили! По плану «Б» ты должен был схватиться за пистолет только ПОСЛЕ того, как чемоданчик будет у меня в руках. После! А ты схватился ДО. Почему, интересно?
— Э-э, так вышло, — Плоткин развел руками, как старый местечковый еврей при вопросе «как жизнь». — Все же должно было выглядеть настоящим. Я, все-таки, не мог выхватить пистолет, пока Боря в меня целился. Вот и улучил момент… Хотел как лучше, как правдоподобнее…
Ох, Умница взвился:
— Как лучше для кого?! Для тебя все получилось отлично! Ты правдоподобно умер! Да и Александру, кажется, жаловаться не на что! Боря — тот просто не догоняет ничего! Боря, тебе надо разжевать, что тебя кинули? И меня!
Санька покрутил головой, передернул плечами, как будто хлебнул паленой водки без закуски. Представляю, что он проговаривал про себя. И про нас. Потом он прокашлялся и вполне спокойно продолжил:
— Так. Я действовал по плану «Б». Инициировал и обеспечивал поспешное бегство иностранных граждан с места предполагаемого преступления. Я сказал Мишке, чтобы он ехал за мной. Поехал не кратчайшим путем, а кружным. Создавал у ведомых иллюзию запутывания следов на случай возможного преследования сотрудниками правоохранительных органов, оперативно явившимися на место предполагаемого преступления. Для создания соответствующего психологического эффекта, я ехал с превышением скорости. В районе пересечения проспекта Мира с улицей Дурова, нас неожиданно начала преследовать патрульная машина службы безопасности дорожного движения.
— Неожиданно! — саркастично повторил Умница. — Для кого? Разве что для Ронена с Михаэлем.
— Заткнись, — посоветовал я ему, — дай дослушать! — Санька рассказывал, что произошло на самом деле, и мне это было интересно.
— Могу, — сказал Умница еще саркастичнее. — Я понимаю, Боря, что тебе нужно время.
— Я могу продолжать, так? — ядовито спросил Санька. — Короче, в сложившейся нештатной ситуации у меня возникло опасение, что Мишка не отличит дорожную полицию от уголовной и наделает глупостей. Поэтому я попытался оторваться от преследования.
— Поэтому ты наделал глупостей сам, — прокомментировал Умница.
Санька величественно пропустил реплику мимо ушей:
— В какой-то момент Мишка, видимо, решил, что я еду недостаточно быстро и пришпорил своего «мерина». По идее, должны были тормознуть меня. А преследователи увязались за вашими. Ясное дело, Москвы Мишка не знает, вот и загнали его в тупик. Видел своими глазами, хоть и издали. Повязали их, короче.
— А спорим, Мутант, что отделение милиции, в котором раньше работал твой друг Александр, находится в районе пересечения проспекта Мира с улицей Дурова! — обличающе заявил Умница.
Плоткин посмотрел на Умницу с уважительным интересом.
— А я этого и не скрываю, — надменно заявил Санька.
— Тогда спорим, что никакого дела на наших дорогих соотечественников не завели! — запальчиво предложил Умница. — Или отпустили за огромную взятку, или просто все отобрали.
— Ладно, спорим, — легко согласился Санька. — Хоть на полчемодана, хоть на оплату ужина.
— Готовность спорить на полчемодана, — объяснил мне Умница, — многое проясняет. Во-первых, у Ронена забрали все. Во-вторых, доля наводчика — пятьдесят процентов. А в-третьих, это все недоказуемо. Поэтому спорить можно только на ужин.
— Ну хоть на ужин, — кивнул Санька. — А насчет доказуемости… Вполне доказуемо. Если завели дело — много способов проверить. А если нет, так нет. Так?
Эфраим подался вперед и выдохнул:
— Сможешь узнать сейчас?
— Легко. Сейчас позвоню бывшим сотрудникам, все узнаю.
Санька куда-то позвонил, но судя по всему говорил с секретаршей, а потом доложил, что нужный человек сейчас взять трубку не может, но перезвонит минут через десять.
Умница вдруг улыбнулся. Потом хихикнул. Вскочил. И пояснил:
— Ладно, плевать на чемодан. Ясно, что его уже не вернешь. Саша, как здорово, что ты предложил спорить на полчемодана! Иначе бы я не задумался! А так я прикинул сколько это. Вот смотрите сами. Площадь стодолларовой бумажки — примерно квадратный дециметр. Толщина пачки из ста бумажек — примерно сантиметр. То есть, получается сто тысяч долларов на литр. Боря, что ты на меня так уставился? Ну, по-простому это выходит «лимон» на ведро. А сколько ведер в нашем чемоданчике? Два-три. Фигня же
