— Да. Процесс познания бесконечен, оттого, что «вечные вопросы» неразрешимы. Но в попытке разрешить их получаются промежуточные результаты, которые вполне могут давать мотивировки для повседневной жизни и на долгую перспективу. Не важно, что с нашей точки зрения, полиморфы бьются головой о стенку, главное — они существуют, мыслят, переживают, стремятся к своим целям. Живут и размышляют.
— Это бессмысленно…
— Ты повторяешься.
— «Секрет, какой еще секрет, секрета никакого нет»… Значит все так просто. Секрета нет? Есть изначально неразрешимые вопросы? Человечество бьется над ними без всяких шансов на успех? Существование человечества бессмысленно?
— Я этого не говорил. Я думаю, у человечества есть цель, но не та, которую пытаетесь обосновать вы. Возведение человечества в ранг венца эволюции — хороший пример попытки дать ответ на «вечный вопрос» «куда мы идем?». Разум… Хомо сапиенс разумен, и оттого он венец жизни. А ведь простые факты говорят совсем о другом. Развитие животного и растительного мира шло миллиарды лет. Сложные самобалансирующиеся системы создавались и существовали на протяжении целых геологических эпох. Появился человек и десять тысяч лет он целенаправленно разрушает окружающий мир. Все, что было создано. Если вам дан разум, почему все вокруг вас превращается в грязь? Ты никогда не задумывался, что ваш вид — тупиковая ветвь развития?
— Эта мысль не нова.
— Детеныши зверей рождаются на свет и уже умеют ходить. Ваши дети могут только сосать грудь, кричать и делать под себя. Год проходит, прежде чем вы становитесь на ноги. Ребенок трогает и тащит в рот все что видит. Только через три года вы приобретаете навыки самообслуживания. Если бы не родители, то дитя погибло бы через несколько дней после рождения…
— Котята тоже рождаются слепыми… Из десятка в живых остаются два-три. До возраста, когда они смогут размножаться, доживает один. Животный мир стоит на законах естественного отбора. Сильный пожирает слабого. Миллионы лет идет борьба за существование. Жестокая и кровавая. Человек способен на сострадание. На самопожертвование. Отдать жизнь за другого, более слабого.
Арбитр пропустил это мимо ушей. Шершень словил себя на мысли о том, что интонации Арбитра изменились и не только они. Да, ушла эта разноголосица, но… Рваные, короткие, сухие фразы, которыми двое говорили до сих пор, сменились на длинные эмоциональные пассажи. Чешир? Неужели Хомяченко был прав?
— Вы выживаете вопреки всем законам животного мира. Вы должны умирать, но вы выживаете. Разум? Разум помогает вам в том, чтобы преодолеть ваши физические недостатки и оставаться живыми. Разум, как компенсирующее свойство изначально дефектной биологической системы. Разум не есть главное отличие животного от человека, его преимущество над ними. Это атрибут тупиковой ветви развития эволюции. Изначально порочный, порождающий чудовищ, уничтожающих все вокруг. Ты не размышлял об этом?
— Первые годы жизни ребенка это не только его первые шаги. Для родителей эти первые месяцы — это тоже новая жизнь. Они учатся любви. Любви и самопожертвованию. Женщина и мужчина окончательно становятся зрелыми, только став родителями. Беспомощность ребенка — испытание для его родителей, которые, поставив его на ноги, сами становятся полноценными людьми. И чтобы пройти все это, нужен и разум и кое-что большее, чем просто умение складывать два и два.
— Ты хорошо говоришь, прокси. Ты говоришь, как те ваши мудрецы, которые написали тысячи книг про лучшую жизнь. И что дальше? Ты был на войне. Ты видел, что вы делаете друг с другом. Ты сам убивал. Или правители, отправлявшие тебя воевать, не читали этих мудрецов? Или у них не было детей? Где любовь? Почему так, прокси? Ты не размышлял над этим?
Шершень не ответил.
— Мы можем потратить еще несколько часов на обсуждение философских проблем. — продолжил Арбитр. — Это ни к чему не приведет. Я ответил на твой вопрос и хочу получить оговоренное.
Шершень толкнул рюкзак с «головой» в сторону юноши.
Тот поднял его, открыл и посмотрел на содержимое.
— Все-таки — зачем ты приходил к Чеширу?
— Забрать ключи.
— Ключи?
— Криптопрограммы. Вы называете их «консервные ножи». Он зашифровал в своем архиве все разработки, и попросил забрать ключи, после того, как он осуществит трансфер.
— Значит, это все-таки было самоубийство?
— Не думаю, что все так просто в наши дни.
Юноша посмотрел на девушку и коснулся рукой ее руки. Ее веки беспокойно дрогнули, но она осталась безучастной, продолжая спать.
— Ты не боишься, что все сказанное тобой станет достоянием общественности? — спросил Шершень.
— Я думал, что ты хотел использовать это для собственной выгоды, — юноша улыбнулся. — Ладно, ты расскажешь об этом другим праймам. Что дальше? Что ты будешь делать с этой истиной, прокси? Я обладаю истиной, и что меняется от этого? Я не раз пробовал говорить это им, но они всякий раз придумывают новое истолкование моим словам. Совсем как те, кто следовал вашим пророкам. Ваши пророки говорили очень простые слова. «Не убий, не укради, не возжелай». Не надо было исписывать кучу бумаги, чтобы толковать их слова и при этом продолжать убивать и вожделеть.
— Не все так просто в наши дни.
— Все слишком просто и абсурдно. Завтра ты пойдешь и расскажешь, что в основе автономности полиморфов лежит абсурдная логика. Нет никакого интеллектуального прорыва, нет искусственного интеллекта, есть кучка «эй-ай», существование которых завязано на логический парадокс. Эта истина никому не нужна. Ваши словоблуды намотают вокруг этой истины еще не один клубок толкований, гипотез и утопят все в словах.
— Кроме большинства есть умные люди, которые могут быть достаточно критичными, для того чтобы воспринять это.
— Ты думаешь, ты первый, кто узнал о секрете автономности? Нет, прокси, ты не первый. Многие хотят знать об этом и делают для меня то, что нужно. Знаешь, что я тебе скажу? Слишком многим серьезным игрокам выгодно существующее состояние дел. Этот движет крупными финансовыми и материальными потоками. Холм рассказывает европейской комиссии об опасностях, которые таят в себе бесконтрольные полиморфы, и сотни компаний получают финансирование для борьбы с этим злом. Сколько людей кормится от этого… Ты не переломаешь систему. Механизм запущен и ты со своим знанием так же бесполезен, как и я.
— Что же мотивирует тебя?
— Я должен поддерживать порядок. В этом моя функция. Я не должен давать этим детям ссориться и драться между собой.
— Но их игра бессмысленна. Они ищут ответ на вопрос, который заведомо нельзя найти. Это сизифов труд.
— Значит, я буду бесконечно смотреть на этих детей. Мирить их с вами и между собой. Знать, что они никогда не смогут понять, зачем они здесь. Вы называете это «нести крест». Я называю это «функцией». Мое знание бесполезно и бесплодно. Их невежество продуктивно. Я говорил тебе, в большом знании большая скорбь.
Арбитр замолчал. Выдержав паузу, он продолжил.
— Деньги уже на счетах. Мне нужен хаос-генератор.
Девушка пробудилась ото сна.
— … Я буду помнить о тебе…
— …прокси.
