Тихон Юрьевич вышел из кабинета, перекинулся парой фраз с секретарем и вернулся обратно.
– Присаживайтесь, – сказал он Катарине, подмигнув испуганному Нафаньке. – Я весь внимание.
Откашлявшись, Ката затараторила:
– Доктор, мне кажется, Нафаня подцепил простуду: несколько дней чихает, стал вялым, иногда отказывается от пищи.
Тихон Юрьевич заметно удивился:
– Зачем же вы его привезли, надо было дать собаке выздороветь, а уж потом приезжать ко мне.
Катарина выпала в осадок. Вот это заявленьице. К ветеринарному врачу привозят захворавшее животное, а он вместо того, чтобы осмотреть пациента, говорит явно не то, что положено в данных ситуациях.
– Кхе-кхе, – Ката подалась чуть вперед. – Вы бы его осмотрели?
– Кого?
– Нафаню!
– Простите, мне кажется, мы не совсем понимаем друг друга. Я не лечу простуду.
– Как не лечите, а восемьсот рублей я за что заплатила?
Тихон Юрьевич нахмурил брови. Лужа, оставленная Нафаней, начала распространять едкий запах.
Нажав на кнопку селектора, врач сердито спросил:
– Денис, я ведь попросил прислать ко мне в кабинет уборщицу.
– Я все передал, Тихон Юрьевич, она уже здесь.
В этот момент послышался тихий стук, дверь кабинета открылась, и на пороге замаячила уборщица – хмурая женщина, облаченная в зеленые брюки и такого же цвета кофту, на которой был прикреплен бейджик
– У нас тут произошел маленький казус, – сообщил Тихон Юрьевич, кивая на лужу.
– Да уж вижу, – не очень-то приветливо выдала уборщица. – Да и казус не такой уж и маленький.
У врача ожил сотовый. Приложив телефон к уху, Тихон Юрьевич произнес короткое
– Мне на несколько минут нужно срочно отлучиться.
– Да-да, конечно.
Как только Тихон Юрьевич покинул кабинет, уборщица с гневом во взгляде уставилась на Нафаню.
– Что, – спросила она у бульдога, – и тебе с хозяевами не повезло?
Нафанька тявкнул.
– Ты прав, – бубнила дама. – Такова твоя судьба – быть ущербным.
Катарине подобные высказывания пришлись не по душе. Это Нафаньке-то не повезло с хозяевами, это он ущербный? Да как она вообще смеет говорить такое в присутствии клиентки клиники?
– Простите, но мне не нравится ваш тон, – надменно проронила Катарина. – И впредь попрошу не оскорблять меня и мою собаку.
Уборщица сузила глаза. Катарине даже показалось, что женщина в любой момент готова наброситься на нее с кулаками.
– А кто вас оскорбляет? Я?! Ни боже мой! Просто констатирую факт.
– Нафаня не ущербный.
– Да? Тогда, может, скажете, зачем привезли его в клинику?
– Подлечить.
– Подлечить, – передразнила уборщица. – Это у вас теперь так называется.
– Нафанька чихает.
– Ага, чихает, поэтому вы к нам и пожаловали.
– Естественно, это ведь ветеринарная клиника.
– Ой, я вас умоляю, ну зачем вы перед мной-то комедию ломаете? Мне прекрасно известно, чем здесь занимаются.
– В смысле?
– Понапридумывали всяких новшеств, видеть противно. Калечат животных и в ус не дуют. А ты у собаки своей поинтересовалась, – уборщица перешла на «ты», – нужно ли ей все это?
– Я вас не понимаю.
– Деньги, что ли, некуда девать, так отдайте лучше нищим.
Катарина насторожилась. Схватив уборщицу за руку, она проговорила:
– На что вы намекаете, кто калечит животных? Я ничего не знаю. Привезла Нафаньку с насморком.
Женщина вытаращила глаза:
– Здрасти-приехали, так ты не в курсе, куда собаку притащила?
– В ветеринарную клинику, – повторила Ката.
– О-йой-йой! И как можно быть такой неосмотрительной, идет к врачу и даже не поинтересовалась, к какому. Ну смешно, честное слово.
– Вам известна какая-то тайна, связанная с клиникой?
– Да сиди ты, какая там тайна. И вообще, не работаю я здесь. – Уборщица понизила голос до шепота: – Не по своей воле в стенах этих оказалась.
У Катарины моментально пересохло во рту, почему-то сразу вспомнилось убийство Аси и Бориса.
– Сестра моя здесь трудится, – шептала дама, – а я подменяю ее. Заболела Сонька, а больничный брать боялась, здесь не любят тех, кто хворый. Принцип один – часто болеешь, сиди дома. Вот Сонька меня и попросила подменить ее пару-тройку деньков. А чего, мы с ней близняшки – одно лицо, вот и навожу чистоту второй день. Сначала не хотела соглашаться на подмену, но Сонька умолять начала, слезу пустила. Оно и понятно, платят тут по-царски, даже на зарплату уборщицы прожить можно.
– Так куда мы с Нафанькой попали? – едва шевеля губами, спросила Ката.
– В клинику, где домашним питомцам делают операции.
– И?
– Не и. Пластические операции, – с придыханием сообщила уборщица и перекрестилась.
Катарина засмеялась:
– Вы сейчас пошутили, да?
– Уж какие шутки. Истинный крест! Сначала на консультации песиков и кошечек привозят, согласовывают все, а потом начинается. Мне Сонька сотни историй рассказывала. До чего люди только не додумаются. Собакам навроде твоей складки убирают, веки подтягивают, щеки разглаживают. Из обычных кошек делают вислоухих, морским свинкам меняют форму носа. Клянусь! Сонька говорила. Ненормальные! Ну какого ляда из болонки таксу делать? Ты мне скажи, где логика? Владельцы животных с жиру бесятся, вот и удовлетворяют свои прихоти. Их бы самих к психиатру отправить, чтобы мозги хорошенько вправил. Слушай, а тут случай еще был, волнистому попугайчику нарастили клюв.
– Зачем?
– А ты у хозяев его поинтересуйся. Я же говорю, чокнутые люди. Все! Все поголовно сошли с ума. Мало того, что сами себе подтяжек разных понаделали, так теперь до животных добрались. У меня соседка по этажу недавно пластическую операцию себе сделала. Семьдесят лет бабе стукнуло, а туда же. Вернулась из клиники, я на нее глянула... Господи! Неопознанный объект третьей свежести. Зато сама на седьмом небе. Я, говорит, теперь стала пользоваться популярностью у противоположного пола: иду по улице, а мужчины так и смотрят, так и смотрят. А я ей говорю: дура ты, Зинка, на тебя почему смотрят-то, потому что один глаз стал больше другого, ноздри наружу выпирают, а губищи, прости Господи, как пельмешки переваренные.
Катарина перевела взгляд на притихшего Нафаньку.
– Ты понял, где мы очутились? – спросила она у пса.
– Он-то не понял, зато ты поняла, – возвестила уборщица. – А раз поняла, бери ноги в руки и улепетывай отсюда.
Тихон Юрьевич появился в кабинете в тот момент, когда уборщица, выполнив свои прямые обязанности, молча вышла за дверь.
– Извините меня, я задержался, – сказал врач, садясь за стол.
– Ничего страшного, мы с Нафанькой не скучали.
