события закинут его в глухую тайгу и он станет для волков лакомым куском?
Руки повиновались с трудом, но Егору удалось разжечь огонь с одной спички. Этому он научился в экспедициях. Проходил курсы выживания. Сжег лишь один билет, другой убрал в карман. В тайге надо экономить! Костер получился скромный, но Егор был доволен. Он присел на корточки и вытянул над хилым пламенем озябшие руки. Огонь мгновенно поглотил два голубоватых клочка.
Такой огонек волков не остановит – это как дважды два. Но сильный огонь будет сильно дымить. Дым поднимется к небу, может привлечь чье-то внимание. У Егора были еще патроны. Был еще нож. Согрев руки, он почувствовал себя значительно лучше. Но костер, кроме тепла, нагонял дрему. Организм расслабился. Егор зевнул, потом встал и вытянул над огнем правую ногу. Он грел ноги попеременно, потом снова опустился на снег и, подогнув их под себя, задремал. Незаметно для самого себя провалился в вязкую жижу судорожной дремоты. Его сознание то поднималось на поверхность, то, барахтаясь, снова погружалось на дно.
Протек еще час. Медленный и мучительный.
Небо на востоке, клочками проглядывающее в густом кружеве высоких крон, тронула предрассветная бледность. Егор безнадежно смотрел в эти светлеющие прогалы. Ему не удалось уйти на безопасное расстояние. Обнаружить его – пара пустяков. Затянувшееся противостояние с волками ломало все планы Егора. Хотя какие уж у него были планы? В нем трепетало примитивное желание выжить, оторваться от преследователей.
Егор снова погрузился в дремоту и выпустил карабин из рук. Пламя в костре угасло, и теперь над одетой в белую коросту землей тянулся слабый серый дымок. Егор спал.
Сон его покачивался, как сосновые ветви на ветру. Кто-то сильный и осторожный раздвигал эти ветки, снег летел с ветвей, холодной пылью окропляя Егору лицо.
– А-а! – Егор ударился головой о ствол сосны.
Его согнутая рука уперлась локтем в пасть хищнику. Огромный, высотой чуть меньше метра в холке волк, свирепо рыча, навалился на него всей массой своего тела, прижимая к подмерзшему снегу. Волк был истощавший, поэтому чересчур агрессивный. Егор опрокинулся на спину, стараясь отбиться ногами. Но хищник был сильнее. Он отчаянно наседал, целя клыками в глотку. Егор ухватил волка обеими руками чуть пониже ушей, завел большие пальцы за волчьи щеки и пытался отвести от себя его смертельные зубы. Волк тяжело и грозно урчал, его злые глаза горели у самого лица Егора.
Консервные банки в карманах били по ногам.
Егор, не чувствуя боли в прокушенной руке, старался перевернуться вместе с волком, чтобы тот оказался под ним. Тогда бы он дотянулся до карабина... Но у него ничего не получалось. Хищник был необыкновенно силен. Тогда Егор снова подставил раненую руку волчьим клыкам, а другой рукой достал нож из кармашка на правом бедре. Краем зрения он увидел еще одного волка. Тот словно робел или выжидал, чтобы напасть наверняка. А может, был уверен, что его напарник справится с человеком. Волка отделяло от борющихся расстояние в несколько прыжков.
Издали донесся равномерный гул вертолетного двигателя.
Егор напрягся, усилием отстранил от себя волка и... всадил ему охотничий нож в грудь по рукоять. Нож вошел в тело бесшумно и легко, как в кусок подтаявшего масла. Егор выдернул нож. Хищник дико взвыл. В последний раз блеснули его глаза. Блеснули безумно и остекленело. Кровь из раны хлынула Егору в лицо.
И в этот момент к нему подскочил другой волк. Все это время он был нерешителен, поглядывал наверх и жался к земле. Но теперь он скалился и, казалось, был готов разорвать Егора на куски.
Тот, быстро перекатившись, нащупал карабин. Прицелиться не было времени. Поэтому он просто надавил на курок. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от правой лапы хищника. Волк издал короткий рык и, подскочив, кинулся прочь.
Егор машинально спрятал нож в карман и, зачерпнув ладонью шершавые ошметки развороченного снега, поднес к лицу, стараясь смыть кровь. Снег корябал щеки, лоб, подбородок. Левая рука сочилась кровью. В месиве шерстяных ниток, натурального пуха и синтепона маячила довольно глубокая рана. Егор поднялся, держа здоровой рукой карабин, больную – прижимая к телу.
Шум вертолета раздвигал тайгу. Застреленный волк лежал на снегу, похожий на красивую скомканную шубу. Пепельный круг от костерка резко выделялся на фоне белого глянца. В бледном свечении туманного утра промелькнули серые тени. Напуганные вертолетом волки убегали, сняв многочасовую осаду.
Егор поднял глаза к небу. Он понял, что деваться ему некуда. Холодное, мертвое отчаяние сковало его.
И все-таки он побежал. Ноги проваливались в снег, шум вертолета дрожал в ушах, стволы деревьев, казалось, затеяли адскую пляску. Колени дрожали, глаза слезились, пальцы рук ничего не чувствовали. Он бежал, пока, поскользнувшись на склоне, не полетел кубарем в овраг. Он катился вдоль ствола поваленной лиственницы, пока не ударился плечом о большую каменистую кочку и не очнулся посреди заснеженного бурелома. На него обрушился душ из белых комьев. Карабин отлетел куда-то в сторону. Консервные банки в который раз больно ударили по бедрам, с глухим металлическим звуком шваркнулись при падении о землю.
От вертолетного рева, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.
Поломанные ветви березы зигзагообразно сплелись над головой Егора, образовав другое небо.
На его запрокинутое разгоряченное лицо мягко, словно в замедленной съемке, планировали оторвавшиеся от хлопьев снежинки. Посреди вертолетного шума неожиданно сплелась прохладная крона тишины. Точно Егор вылетел в стратосферу или без сознания лежал посреди развороченного улья, не слыша надсадного жужжания, не чувствуя боли от укусов.
Между тем нарастающий рокот вертолета разросся до горизонта, а потом начал медленно слабеть, стягиваться к упорно парящей точке. Егор чуть приподнял голову – темные контуры машины маячили над лесом, поднимавшимся по противоположному склону оврага.
Его не заметили! Он готов был петь и танцевать. Вот только мешала больная рука, да голос ушел, как корень сосны в таежную почву.
Откуда взялся этот овраг? Наверное, старое пересохшее речное русло... Река высохла, и мощная таежная флора придвинулась к ее берегам.
Егор в который раз подивился закону природной восполнимости, как он называл чудо безостановочного воспроизводства. «Вот так и поверишь в бога», – думал Егор, разум которого не мог, как ни старался, охватить мир одновременно в целом и единичном. «Удерживать эти две крайности по плечу только богу», – решил он и прикрыл веки.
Рана саднила. Он лежал неподвижно, времени у него было навалом. Утро не принесло потепления, но, зарытый в снег, Егор не чувствовал холода. Вертолет мог вернуться в любой момент. Карагодин, возможно, захочет заново прочесать весь район.
И все-таки странно, что он не ощущает холода, – мелькнула у него чуткая мысль. Может, он засыпает, то есть замерзает? Егор открыл глаза, шевельнул здоровой рукой, потом ногами. Нет, он еще жив. Если бы не рана!
Он стал машинально двигать конечностями, чтобы не замерзнуть. Потом вспомнил о карабине. Повернул голову туда-сюда. Оружие, почти целиком врытое в снег, лежало в нескольких метрах слева. Виднелся только кончик ствола.
Патронов у него мало, продовольствия – две банки тушенки. Он может растянуть каждую банку раза на три. В лесу есть всяческий подножный корм вроде ягод, шишек и тому подобного... Спичек у него предостаточно. Но сколько ему идти? Где ближайшее жилье? Все равно какое – улус, изба, землянка. Кровь в ране резко пульсировала. Егор поморщился. Гул вертолета все удалялся, пока не слился с дрожанием морозного воздуха. Все равно надо было лежать... Карагодин мог вернуться.
Глава 9
Сколько прошло времени, прежде чем он сел в снегу, Егор не знал. Поднимался он медленно, осторожно, стараясь не разбередить рану. «Надо что-то делать с этим», – подумал он, глядя в распоротый рукав куртки.
Рану необходимо промыть. Он решил это сразу. Вот только сделать это было непросто. Он встал на ослабевшие ноги, направился к карабину. Поднял его, потряс. Потом окинул взглядом склон оврага. Да,
