– Примерно в полутора милях южнее усадьбы Бордена, в городке Меса-Виста.
– В какое время вы пошли туда?
– Сразу же, как вышел из дома Бордена.
– Вы обедали в доме Бордена?
– Нет. Мисс Харпер приготовила обед на четверых. Было еще двое наших друзей.
– И вы напились?
– Пожалуй, я изменю свое показание, так как не имел в виду буквально это. Мы выпили несколько коктейлей перед обедом, закусывая только поджаренным хлебом. Вероятно, я принял немножко больше, чем нужно. Дело в том, что я смешивал коктейли в кухне и в смесителе оставалось кое-что. У меня рука не поднялась вылить это в раковину, и я выпил все до дна. Потом к мясу тоже подали вино, и после этого у меня стала кружиться голова. Я не был сильно пьян, просто чувствовал, что выпил больше, чем нужно, и меня стало клонить ко сну.
– И что случилось?
– Я положил голову на руки и… вероятно, так и заснул, сидя за столом. Мне было здорово не по себе. Друзья отвели меня в спальню и уложили на кровать.
– Не раздевая?
– Кажется, с меня сняли только ботинки и пиджак, который повесили на спинку стула. Больше я ничего не помню. Когда Лоретта разбудила меня, было уже минут двадцать одиннадцатого. Лоретта только что вернулась и рассказала историю о том, как на нее напали…
– Не имеет никакого значения, кто что сказал, – прервал Гамильтон Бергер. – Рассказывайте только о том, что происходило. Так как мистера Мейсона очень волнует вопрос о времени событий, дадим ему возможность узнать все факты.
– Ну, я спросил, сколько же я проспал, потом взглянул на часы и внезапно вспомнил, что должен был поехать к доктору Коллисон и забрать собаку. Я попросил одного из гостей позвонить ей, сказать, что я уже еду, и бегом кинулся к своей машине.
– Которая стояла перед домом?
– Да, а где же еще ей стоять?
– Свидетель должен ограничиваться ответами на вопросы, – вмешался судья. – Ваше остроумие вы можете проявлять где-нибудь в другом месте. Адвокат старается уяснить происходящее. Того же хочет и суд. Продолжайте, мистер Мейсон.
– А потом? – спросил Мейсон. – Что вы сделали потом?
– Я постарался как можно быстрее приехать к доктору Коллисон. Она была очень мила со мной. Я объяснил ей, что немного выпил, поэтому она взяла свою машину и отвезла меня к дому Бордена.
– К какому входу?
– К заднему.
– У вас был ключ?
– Да. От заднего входа очень близко до собачьих клеток.
– И что вы сделали?
– Я посадил собаку в клетку и… Вот и все.
Мейсон задумчиво смотрел на свидетеля.
– Почему доктор Коллисон не повернулась и не уехала?
– Потому что она хотела поговорить с мистером Борденом.
– В какое время вы вошли в дом?
– Без нескольких минут одиннадцать, может, без четверти.
– И вы попытались найти мистера Бордена, не так ли?
Свидетель вдруг занервничал – это выдавали его движения.
– Отвечайте, – продолжал Мейсон. – Вы пытались найти мистера Бордена?
– Я прошел к нему в кабинет, но его там не было.
– И что вы сделали?
– Я сказал доктору Коллисон, чтобы она присела, а я найду его. И… я выполнил долг хозяина дома.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я приготовил ей выпивку.
– Что вы имеете в виду под этими словами?
– Я взял немного спиртного из бара и угостил ее коктейлем.
– В ваши обязанности входило «выполнять долг хозяина дома» по отношению к гостям мистера Бордена, когда его самого не было?
– Обычно нет, но доктор Коллисон, она… ну, она лицо особое.
– Понимаю, – сказал Мейсон. – Что случилось дальше?
– Я поискал мистера Бордена.
– Вы звали его?
– Да.
– Он ответил?
– Нет.
– Потом?
– Я не могу вспомнить в деталях, но потом включился сигнал тревоги, зажегся свет, и я услышал, как лают собаки.
– Что еще?
– Потом я выскочил наружу и попытался узнать, отчего весь этот шум. Я свистнул собакам и посадил их назад в клетки. А когда вернулся, доктор Коллисон разговаривала с кем-то по телефону. По моим предположениям, звонил кто-то от ворот.
– Ваши предположения не имеют значения, – прервал Дру.
– Суд сам будет делать заключения и предположения, – раздраженно заметил Эрвуд. – Свидетель может продолжать…
– Телефон опять стал звонить не переставая. Я ответил и… сказал, что я Борден.
– Разрешите задать вопрос обвинению, – обратился Мейсон к судье и, получив разрешение, спросил: – Были ли проявлены и отпечатаны фотопластинки, найденные в студии? Насколько я помню, обвинение обещало представить фотографии.
– У вас есть снимки, мистер окружной прокурор? – спросил Эрвуд. – Суду будет очень интересно взглянуть на них.
– С разрешения суда, – ответил Бергер, – я совершенно уверен, что они не имеют ни малейшего отношения к делу. Обвинение и полиция считают, что они были сделаны гораздо раньше.
– Вам был задан вопрос, – раздраженно сказал судья Эрвуд, – есть ли у вас снимки?
– Да, ваша честь, есть.
– Не будете ли вы так добры предъявить их и передать суду? И думаю, что нужно показать их также защите.
– Мы будем возражать против того, чтобы эти фотографии фигурировали в качестве доказательства, – повторил Бергер. – Конечно, если суд требует, мы покажем их, но они не могут служить доказательством. Мы совершенно уверены, что их сделали несколькими днями раньше.
– А почему вы так противитесь тому, чтобы фотографии фигурировали в качестве доказательства? – с любопытством спросил Эрвуд.
– Когда суд увидит снимки, то поймет, – объяснил Гамильтон Бергер. – Покойный был фотографом- любителем. Очевидно, он принимал участие в каком-то конкурсе на создание любительского художественного календаря. В общем-то, в снимках нет ничего противозаконного или неприличного, это просто фотографии красивых женщин. И тем не менее суд может представить себе, как газеты будут обыгрывать подобные доказательства.
Гамильтон Бергер с недовольным видом передал судье пачку фотографий, дубликаты он протянул Мейсону.
Мейсон задумчиво смотрел на фотографии. На них была Дон Меннинг, позирующая обнаженной на темном фоне. Она стояла левым боком к камере в красивой позе, вытянув левую руку перед собой, а правую
