Неру устало воздел руки. Ганди удовлетворенно кивнул и пошел сквозь собравшихся людей к голове колонны. Мужчины и женщины расступались чтобы пропустить его. Неру, все ещё качая головой, последовал за Ганди.
Толпа медленно начала двигаться на восток, вверх по улице Чандни-Чок, кварталу серебряных дел мастеров. Некоторые лавочки и мастерские пострадали во время битвы за Нью-Дели, некоторые были разграблены уже после, но большое количество магазинчиков все же работало, а их владельцы с радостью принимали к оплате немецкие деньги, как до этого принимали английские.
Один из таких хозяев, умудрившийся процветать даже в последний, самый трудный для всех год, завидев процессию, выскочил из лавки и подбежал к голове демонстрации. Во главе шел Неру, высокий, элегантно одетый, что немедленно привлекало к нему внимание.
— Вы что, с ума сошли? — прокричал ювелир. — Немцы запретили собрания. Если вас увидят, то может случиться страшное.
— А разве не страшно то, что немцы взяли у нас свободу, что по праву принадлежит нам? — спросил Ганди. Ювелир обернулся.
Глаза у лавочника вылезли из орбит, когда он узнал говорящего. Ганди продолжил: — Это не только страшно, это, прежде всего, неправедно. И мы не признаем за немцами запрещать нам, то что мы считаем правильным. Не хочешь ли присоединиться к нам?
— А…э…Человек с Великой Душой,
Ганди встал во главе демонстрации и повел ее по направлению к приближающемуся взводу. Немцы маршировали по Чандни-Чок, с таким видом как будто люди шедшие им навстречу должны расплавиться от их марша, как воск на жаре. Ганди подумал, что экипировка немцев не особенно отличается от английской: башмаки, шорты и рубашки с открытым воротом. Но вот немецкие каски, похожие на ведерки для угля, придавали солдатам вермахта мрачный и зловещий вид, ауру свирепости. У британских солдат в их «жестяных тазах»[6] такого не было. Даже на такого хладнокровного человека, как Ганди это произвело впечатление, вероятно, это и задумывалось изначально.
— Здравствуйте, друзья мои, — сказал он. — Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
— Я говорю немного, — ответил один из немцев. На нем были погоны сержант-майора, следовательно, он тут был командиром, понял Ганди. Немец поднял винтовку, но не угрожающе, а чтобы подчеркнуть свои слова. — Идите в свои дома назад. Это хождение вместе
— Мне очень жаль, но я отказываюсь подчиниться вашим приказам, — сказал Ганди. — Мы мирно идем по нашей собственной улице в нашем собственном городе. Мы никому не причиним вреда, чтобы ни случилось, могу вас уверить. Но мы будем ходить там где мы пожелаем. — Ему пришлось повторить это несколько раз, прежде чем сержант его понял.
Немец заговорил со своими солдатами на родном языке. Один из солдат поднял винтовку и с нехорошей улыбкой наставил её на Ганди. Тот вежливо кивнул. Немец удивленно сморгнул, не в состоянии понять, почему этот индус его не боится. Сержант хлопнул рядового по винтовке, приказав ему опустить оружие. У одного из солдат за плечами висел полевой телефон, сержант снял трубку, дождался ответа и начал быстро что-то туда говорить. Краем глаза Ганди посмотрел на Неру. Взгляд товарища был усталым и угрюмым — это беспокоило Ганди больше, чем самоуверенность немцев, отдававших глупые приказы его народу. Ганди зашагал вперед. Люди последовали за ним, обтекая немецкий взвод, как река обтекает валун.
Солдат, который угрожал Ганди оружием, закричал встревожено и поднял ружье к плечу. Сержант рявкнул на него и солдат нехотя опустил винтовку.
— Вот разумный человек, — сказал Ганди, обращаясь к Неру. — Он видит, что мы не причиняем вреда ни ему, ни его людям и поэтому он не причиняет вреда нам.
— Печально, что не все так разумны, — ответил Неру. — Например, тот младший капрал. И даже разумный человек может быть к нам не расположен. Заметь, что сержант все ещё говорит по телефону.
Телефон на столе фельдмаршала Моделя зазвонил столь резко, что тот от неожиданности вздрогнул. Модель выругался — он отдал чёткий приказ, чтобы его беспокоили только в случае крайней необходимости, у него никак не получалось выкроить время для массы неотложных дел.
Он снял трубку. — Я надеюсь это хорошие новости? — прорычал он вместо приветствия.
Он выслушал собеседника, выругался ещё раз и с грохотом бросил трубку на рычаг. — Лаш! — рявкнул он во весь голос.
Теперь пришла очередь адъютанта вздрогнуть: —
— Что ты расселся тут на своей толстой заднице? — напустился на него фельдмаршал. — Живо, подготовь мне машину и вызови шофёра, да побыстрее. Хватай свой пистолет и пулей за мной. Эти индусы вытворяют какую-то пакость. Да, вот ещё, вызывай дежурный взвод и пусть они следуют за нами. На Чандни-Чок, там как раз вся эта заварушка.
Лаш вызвал машину, караул и поспешил за Моделем. — Там бунт? — осторожно осведомился он.
— Нет, нет, — коренастый фельдмаршал двигался с такой скоростью, что долговязый Лаш был вынужден сбиваться на бег. — Какие-то трюки этого Ганди, чёрт бы его драл!
Когда Модель и его адъютант вышли из дворца, «Мерседес» фельдмаршала уже поджидал их. Водитель предупредительно распахнул дверь. — Чандни-Чок, — коротко бросил Модель, усевшись на сиденье в тихой ярости. Мощный автомобиль миновал Ирвин-роуд, обогнул Коннот-Сёркл и направился на север по Челмсфорд-роуд, мимо разбомбленного вокзала. Название улицы почему-то изменилось на Кутб- роуд, причина этого Моделю была неизвестна да и неинтересна.
Спустя какое-то время шофёр сказал: —
— Беспорядок? — откликнулся Лаш, наклонившись вперед, чтобы лучше рассмотреть что творилось впереди. — Да там целый полк индусов движется в нашу сторону. Они что ничего не понимают? И какого чёрта, — он повысил голос, — столько наших солдат идут рядом с ними? Они что, не понимают, что их задача — разогнать этот бардак? — В возмущении майор начал заговариваться.
— Я полагаю, что нет, — сказал Модель сухо. — Я думаю, что Ганди обладает каким-то влиянием на людей, не готовых противостоять этому его упрямству. Но я-то к таким не отношусь! — Он похлопал шофера по плечу. — Иоахим, притормози метрах в двухстах от первой шеренги демонстрантов.
—
Модель выпрыгнул из машины ещё до того как она остановилась. Лаш, подбежал к нему, держа руку на кобуре, протестуя: — А что если у одного из этих фанатиков будет пистолет?
— Тогда командование примет генерал-полковник Вейдлинг, а многие индусы узнают, что такое смертная казнь.
Модель зашагал по направлению к Ганди. Как и раньше, например, на церемонии капитуляции, влажный индийский зной едва не душил его. Даже когда он сидел в машине, мундир лип к телу. Пот градом покатился по лицу, едва Модель сделал первый шаг. Дышать было тяжело, все равно что находиться в теплом супе; даже в воздухе чувствовался этот еле уловимый суповой аромат.
В некотором роде, подумал он, эта чертова тропическая погода ещё хуже чем русская зима. И та и другая способна была умертвить человека, но среди этой влажности, тепла и грязи пышным цветом цвели тысячи разных экзотических болезней. Снега же, по крайней мере, были чистыми.
Обратив внимание на погоны того, кто к ним приближался, немецкие солдаты в тихом ужасе вытянулись по стойке смирно. Фельдмаршал их проигнорировал — с ними он разберется позже. В данный момент важнее всего было разобраться с Ганди.
Тот остановился — чему немедленно последовали демонстранты — и терпеливо ждал Моделя. На немецкого командующего это не произвело впечатления. Он уже понял что Ганди человек неординарный, искренний, и к тому же храбрый, но в данный момент это не имело значения.
Модель резко сказал: — Вас предупреждали, чтобы вы этого не делали?
