Мудрецкий провел ладонью по лицу, потер ухо, одно, потом другое.
– Ничего я не видел. Так какие проблемы?
– Вон, – Резинкин снова показывал на дневального.
Юра присмотрелся.
– Дымок, – заметил лейтенант.
– Из ушей, – подтвердил Витя.
Дневальный – солдат из второй роты – стоял и как ни в чем не бывало обкуривал ушами коридор казармы.
Витек продолжал:
– И ведь мы оба с вами не пьяные, не может же двоим мерещиться.
– Конечно, – поспешил согласиться Мудрецкий, упираясь рукой в стену.
– Говорят, если солдат долго стоит без движения на посту, у него из ушей начинает сера испаряться.
Мудрецкий сделал два шага вперед, чтобы получше разглядеть, что же происходит с солдатом, но тут из туалета снова вылетело нечто, все в белом, со свечой в руке и, пролетев через коридор, упорхнуло с этажа, кажется, через входную дверь. Причем оно ничего не трогало, вроде бы и двери не раскрывались, а оно исчезло, сквозь преграду прошло.
– Вы что тут устроили? – возмутился лейтенант.
– А! Смотрите! – Рядовой подпрыгнул.
Обе тапки снялись с ног Резинкина и сами собой поползли в тот же туалет. А дневальный продолжал стоять на посту и дымиться.
Залетело привидение, на этот раз уже с двумя свечками, и снова растаяло в мощных лучах, исходящих из сортира.
Дневальный повернул к ним свое лицо. Мудрецкий прищурился и надел очки.
– О! – только и выдохнул он. Нос военнослужащего был покрыт густыми волосами, свисавшими на верхнюю губу, а безобразно густые брови полностью скрывали глаза.
Лейтенант улыбнулся.
– Да... ну, юмористы.
Сделав шаг, он остановился. Дневальный вздрогнул и поднялся на несколько сантиметров в воздух. Юра сморгнул и шагнул еще. Волосатый солдат взлетел выше, взмахнул в воздухе руками и неожиданно выплюнул в сторону Мудрецкого столб огня.
Юра отпрянул, а солдат поднялся еще немного, присел прямо в воздухе и унесся опять же в сортир. Раздались душераздирающие вопли, и мимо них на улицу с криком: «П...доболы идут, кайтесь, п...доболы идут!» – вылетело объятое пламенем привидение.
Резинкин перекрестился.
– Молитесь, товарищ лейтенант.
– Я не верую, – признался Мудрецкий ссохшимися губами, но, увидев возвращающиеся к Резинкину тапки, осенил себя крестом. – Надо людей поднимать.
– Стойте, не ходите, товарищ лейтенант!
Мудрецкий не слушал, он открыл дверь кубрика, где ютились химики, и застыл на месте. Окровавленные, истерзанные тела валялись по койкам, а на самой ближней к нему лежала отдельно от туловища бледная, обескровленная голова Агапова с огромными синяками под закрытыми глазами.
Неожиданно веки дрогнули, и на Юру уставились мертвые глаза.
– Что же ты наделал, Юрочка? – вопрошала голова. – Зачем ты нас всех в пьяном угаре зарезал? – Голова скосила глаза на сторону, и Юра узнал свой собственный складной ножичек, что взял на службу с гражданки. Он посмотрел на истерзанные тела солдат, тряхнул головой. Тут на центральный проход вылетела окровавленная нога и шлепнулась прямо в лужу крови. Потом следом прилетела чья-то вырванная с ниточками сухожилий кисть, из дальнего угла послышалось звериное рычание и возня.
Мудрецкий попятился, споткнулся о порог и вывалился в коридор. Он поискал глазами Резинкина. Тот висел на стене и дергался. Ноги его свободно болтались в воздухе.
– Где же вы были, товарищ лейтенант? Меня снова обидели. Заступиться некому, – и тут Резинкин описался, сделал под собою лужу. Большую. Из него лилось и лилось. По казарме поползла вонь.
– Прекрати! – выкрикнул ошалевший Юра.
– Н-не могу, товарищ лейтенант, – стонал рядовой, – переполнился я. Снимите меня, пожалуйста.
– Ты вначале это, свои дела закончи.
– Я уже все. Пописал.
Под Резинкиным была лужа крови.
Из туалета вышел абсолютно лысый дневальный.
– Почему не на посту! – крикнул лейтенант и пошел к солдату.
Тот как ни в чем не бывало встал на свое место.
– Нос брил, товарищ командир.
– А почему летаешь?
– Чего?
– Молчать!
Юра взглянул на часы. Пять минут первого ночи. Вошел в умывальник. Никого. Заглянул в туалет.
Абсолютно голый, покрытый потом Простаков стоял напротив очка и хлестал себя веником.
– Будете париться, товарищ лейтенант?
– Не буду! – отпрянул Юра.
– Жаль, – покряхтывал Простаков, – а то парок пропадает.
Мудрецкий поправил очки на носу. Над парашей стоял густой туман.
– Поначалу глаза может резать, а потом привыкнете. – Леха подошел, взял с подоконника ковшик, зачерпнул им из очка и обдал себя. – А-а-а! Хорошо. Вы мне спинку веничком не похлещете, товарищ лейтенант?
Мудрецкий машинально взял веник и стал размеренно бить Простакова по левой заднице.
– Повыше, товарищ лейтенант.
Но Юра не слышал его, он смотрел в окно. На улице перед ним плавал по воздуху нагой Валетов с двумя свечками в руках и шептал одними губами:
– Любите меня, любите меня.
Мудрецкий отбросил веник и хотел броситься прочь из казармы, но столкнулся в умывальнике с Резинкиным. У того было три руки, средняя росла из ширинки.
– Ночная мутация, товарищ лейтенант. Баб в армии нет. Подумал я о бабах, – он размахивал всеми тремя конечностями одновременно, – и решил сам с собой, и тут член у меня в третью руку сам превратился.
– Фигня, – из туалета показался Простаков. – Вот у меня теперь две дырки в заднице. Хотите взглянуть, товарищ лейтенант?
В открытое окно умывальника влетел Валетов, сел на подоконник и задул свечи.
– Тяжело по ночам летать. Что ж вы, товарищ лейтенант, меня не поймали? Я вам кричу: «Лови меня, лови меня»...
Тут за спиной Мудрецкого что-то вспыхнуло. Он не успел повернуться, а объятый пламенем Резинкин, размахивая всеми тремя руками, выбежал прочь, оставляя за собой шлейф дыма.
– Сволочи, – на глазах у Юры навернулись слезы. – Что же вы надо мной делаете, сволочи?
– Не плачьте, товарищ лейтенант, – рядом стоял голый Валетов. – А знаете, как трудно в армии свечки найти, чтобы летать вместе с ними по ночам. Без свечек не взлетишь. А что за ночь без полетов?
– Да, Юра, не надо, – Простаков подошел и протянул обиженному веник, – пойдем париться, время-то идет...
И они парились.
В три утра поссать зашел вместе со своей головой старший сержант Агапов и увидел в углу лежащего на старой коричневой половой плитке голого Мудрецкого.
– Товарищ лейтенант, – Агапов пнул сапогом белую офицерскую попу, – вы чего тут?
