«Ауди» и «БМВ», стоящие внутри двора.
Жилистый майор из десантно-штурмовой бригады внимательно выслушал доклад слезшего с дерева лейтенанта, пнул ногой пропитанный влагой черный кусок земли, и тот разлетелся на мелкие кусочки.
– Даже не прячут машины, суки.
Стойлохряков повернулся к главе районной прокуратуры.
– Ну как, даете санкцию?
Человек с изможденным плохим пищеварением лицом не упрямился.
– Если машины действительно там, даю, но только милиции.
Стойлохряков не выдержал:
– Мне кран вызвать и вас повыше приподнять, чтобы вы сами убедились?
Николаич разбил очередной комок.
– Петр Валерьевич, не горячись. Милиции мы поможем на добровольных началах.
– Там мои машины. Я хочу получить их в целости и сохранности. Ведь вы же полезете... вы же не можете мне гарантировать...
Майор ухмыльнулся.
– Что твои тачки не заденем?
– Да.
– Нет, не можем. Конечно, пошлем человека, чтобы посчитал, сколько там людей. А вот с машинами... Ключи остались?
– Нет. Забрали и у меня, и у жены.
– У меня специалистов по угону нет. Найдешь человека, мы его прикроем. Лучше всего вывести тачки со двора до начала процедуры. К ночи ближе начнем. Приборы ночного видения есть. Проблем быть не должно.
– Специалиста по автомобилям, – комбат вздохнул. – Хрен его знает, поеду посмотрю личные дела.
Бабочкин, прибыв в парк, не запыхался. Ему не пришлось бежать. Дело оказалось настолько срочным, что его привезли на служебной машине подполковника с одной-единственной целью – найти Резинкина.
Долго Бабе Варе по парку лазить не пришлось. Витька он обнаружил в третьем боксе торчащим в двигателе БРДМа. Услышав, что Резинкина у него забирают, Батраков грязно выругался, не стесняясь прапорщика Евздрихина.
– Я полностью с ним согласен, – усатый мужичок постучал по металлическому корпусу гаечным ключом. – От нас требуют дитя, но кто ж его будет рожать?
– Комбат приказал, – повторил Бабочкин.
– Иди, – разрешил прапорщик.
Витек сорвался с места, и они вдвоем с Бабой Варей ломанулись к стоящему около ворот служебному «уазику».
– Валерик, что случилось? – волновался Резинкин. – Я вроде ничего не делал...
– Я не знаю, давай быстрее, комбат бледный и злой. Твое личное дело на столе.
– Ебть!
Резинкин кое-как привел себя в порядок. Ширкнул тут, подтянул там, одернул здесь, поправил на голове. Постучался в дверь кабинета.
– Да!
О, как орет командир-то!
– Резинкин, садись, – приказал комбат деловым тоном, и вовремя, потому что у Резинкина ноги подгибались и по спине лился пот в три ручья.
«Ну все, сейчас будет допытываться, кто лошадь ел. Никого не сдам. Молчать буду».
И тут вопрос:
– Ты почему в армию пошел?
Витек выпятил вперед грудь.
– Родину защищать.
Подполковник надул щеки, а потом взорвался:
– Ты мне мошну на глаза не натягивай!
– От тюрьмы надо было затариться. Из-за угона.
Стойлохряков едва заметно подобрел.
– Ну вот, на этот счет и у меня информация из военкомата имеется. Какие машины угонял? Наши, иномарки?
Потупив нос, парень сознался, что все.
– Значит, разбираешься?
– Немного.
– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.
– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.
– Вот именно. Сможешь?
– Надо кой-чего достать...
– Чего?
– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, – баба Валя, живущая на окраине села, ближе всех к хоромам Сивого, подзывала на кормежку своих куриц и время от времени поглядывала на особняк, не забывая костерить про себя его владельцев, неизвестно на какие деньги такую роскошь построивших.
Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.
Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.
На зов прибежали все птицы, кроме одной. Самая красивая, самая любимая, идеальная во всех отношениях двухлетняя рябая курочка не казала свой клюв даже после пятого куплета «цыпа-цыпа».
Серебристый «Ауди-100» и «БМВ» третьей серии стояли где-то за высоким забором большого особняка. По наблюдениям десантников, в доме находились две пары. Двое мужчин и две женщины.
Сивого Шпындрюк опознал в оптический прицел винтовки. Остальных он видел впервые. Местный участковый также ничем не смог помочь.
Быстро темнело. В особнячке зажгли свет. Из дома периодически доносились неразборчивые басовитые голоса и приятный женский смех. В небо из кирпичной трубы поднимался дымок – затопили камин.
Витек вынул сигарету изо рта, сплюнул под ноги, стряхнул тлеющий пепел.
Поежившись, он застегнул под горло армейский китель. Холодало.
Валетов ушел минут десять назад, а худощавый, белобрысый товарищ остался ждать. Его глаза были голубыми, под цвет ясного неба, нос в профиль напоминал соколиный клюв и немного нависал над верхней толстой губой. Он не был красавцем, во всяком случае, к своей физиономии относился куда более критично, нежели девушки, которым он определенно нравился. В Вите чувствовалась твердость, и в то же время он не был ни злым, ни жестоким. У него были проблемы с честностью. Пока учился в школе, приходилось иной раз общаться с ментами, но у каждого свои недостатки.
