– Что такое? – Забота лупал глазами.
– Сортир не принят! – орал Батраков. – Как же так?!
– Ему нужен ремонт по полной программе, – шепотом сообщил лейтенант. – Приказано родить, и не через девять месяцев, а через сутки.
Взвод был разбросан по нарядам: столовая, склады, овощехранилище.
В этот момент из парка пришли довольные и натрахавшиеся ефрейтор Петрушевский, Леха Простаков и вечно увивающийся около него Фрол, за ними медленно вошел немерено наспавшийся Агап, и казарма сразу наполнилась запахом французского парфюма.
Все были в курсе текущих событий, и лежащий на койке в никаком состоянии их командир взвода означал полное фиаско.
Старый воин Агап схватил ситуацию на лету и, плюхаясь на свою койку, басовито пробубнил:
– Даже мне сортир понравился. У него, наверное, дома и то хуже.
Здоровый Простаков поспешил убраться в свой угол с прохода, чтобы не мешать людям смотреть друг другу в глаза.
– Я старался, – заметил Резинкин.
– А ты, Забота, старался? – гневно спросил «ваше благородие».
Забота заюлил.
– Конечно, мы вместе.
– Кончай п...деть. Опять в углу отсиживался.
– Я койки держал, чтобы Резина не упал.
– Что ему будет-то, он же резина. Да, Резина?
Мудрецкий сел.
– Во-первых, прекратите, во-вторых, повтори-ка, Игорь, что ты там сказал насчет дома комбата.
– Я говорю, у него, поди, дома и то хуже.
Глаза дембеля и лейтенанта встретились. Разница между ними была два года, но в армии взрослеешь быстрее. По сути, они были ровесниками.
– Это больно круто, – Агап поспешил отговорить лейтенанта. – Вони будет.
– У меня приказ, – Юра чуточку повеселел. – Приказы надлежит выполнять и строго в срок, – лейтенант наклонил голову. – Без одной минуты семь. Время идет. Петрушевский!
Петрусь не очень-то прислушивался к разговору. Он так с этим двигателем с «ЗИЛа» наколупался, что ему ничего не надо было, кроме жрачки и отбоя. Женщину никто бы и не предложил. Не то место и не то время. Он расстегнул китель, снял сапоги и лег на одеяло.
– Петрушевский!
– Я, – вяло ответил ефрейтор.
– Чтобы через полчаса «шишига» была у казармы под парами.
– Я сегодня целый день...
Агапов не дал ему договорить:
– Бегом, проститутка.
Как быстро может забывать про усталость человек! Через десять секунд водитель испарился.
– Батраков!
– Я, товарищ лейтенант.
– В двадцать ноль-ноль вы вместе с Резинкиным и Валетовым сидите в «шишиге» на въезде в Чернодырье. Выезжать не через КПП ума хватит?
– А что такое?
– Приказ ясен?! – Лейтенант слишком уж нервно рявкнул, но это подействовало.
– Так точно.
– Мы с Агаповым в поселок. Простаков с нами.
«Гулливер» медленно раздевался, а потому не успел еще прилечь перед ужином. Ему было обидно, что свидание с подушкой откладывается, но он привык покорно сносить повороты по службе и стал снова медленно одеваться.
– Ты! – крикнул Агап. – Быстрее, слонопотам.
– Игорь, переодевайся в гражданку.
– Хорошо.
– На него мы найдем чего-нибудь?
– Забота, мухой во вторую роту, проси Казаряна. – Гриша сорвался на скорости, только лишь пламя из зада не вырвалось.
Трое парней вошли в поселок. Было еще светло. Целью их путешествия был уже практически достроенный новый пятиэтажный, двухподъездный дом для семей офицеров. Сейчас в нем полным ходом шла внутренняя отделка. Хотели успеть к первому сентября.
Мудрецкий зашел к себе в общагу, переоделся, взял деньги. После чего ломанулся в магазин и на свои кровные купил пять бутылок хорошей водки, колбасы, две банки сардин, белого хлеба. В галантерее толстой цепочки из желтого металла не нашлось, пришлось купить кучу тоненьких.
Когда цепи надели на шею Простакова, Агапов отошел на пару шагов.
– Никогда не снимай их, и будешь богат.
– То, что надо, – согласился Мудрецкий, разглядывая мясистую пачку, оформленную бижутерией. – Ну- ка, улыбнись, – попросил Юра.
Простаков показал ровный ряд абсолютно здоровых зубов.
– Красавец, делай так один раз в минуту.
– Пусть еще хрипит, вот так, – Игорь прочистил горло.
– Я понял, – заулыбался Простаков.
Когда старший прапорщик Беляев три года назад ушел на пенсию и уговорил свою жену не переезжать в Самару, все, кто знал Беляевых, подумали, что глава семьи устал кататься по службе с места на место. Жили они в доме, который оставила им в наследство старая, безнадежно больная бабка, за которой они добросовестно ухаживали целый год. Дом был так себе, но к нему шел участок в двадцать пять соток. Надо ли говорить, что сам Беляев с его-то связями никогда его своими руками не перекапывал.
Когда он устроился сторожем на начавшуюся стройку, жена покрутила пальцем у виска, но время шло и вскоре у их дома появились кирпичные стены, пристройка из двух просторных комнат и кролики, сдавая которых в самарские рестораны семья жила безбедно.
Беляев доблестно продолжал сторожить, время от времени, но не реже раза в неделю, организовывая песок, цемент, кирпич офицерскому составу, понятно, не за спасибо.
Когда к нему в вагончик, стоящий посреди стройплощадки, около восьми постучали, он не удивился.
На пороге стояли трое парней. Все были выше его. Один был интеллигентного вида в строгом костюме и галстуке, другой, в спортивном костюме с картофелеобразным носом, сошел бы за водителя, третий, весь в цепях, ростом под два метра, стоял позади остальных.
– Привет, – небрежно бросил Мудрецкий. – Ты сторож?
– Я, – продолжая разглядывать гостей, признался бывший прапорщик.
– Дело есть, – Простаков оскалился, а затем похрюкал в первый раз.
– Заходите, – пригласил Беляев. В голове у него стали возникать воздушные замки, один другого великолепнее. Этот в костюме явно с баблом. Вопрос лишь в том, сможет он ему угодить или нет.
Вошли в обшарпанную комнатку, водитель и телохранитель с пакетом, набитым бутылками и жратвой, сели на койку, которую Беляев в спешке заправил, а шеф расположился напротив сторожа за столом. Стеклотара ласково звякнула. Беляев стал теплым и пушистым, как сибирская кошечка.
– Знаю, отделка идет, – начал Мудрецкий.
– Да, уже месяц, – быстро согласился Беляев, вытягивая вперед хитрющую морду и пытаясь унюхать запах денег, который должен был источать Мудрецкий.
– Надо немного цемента, кирпича, песочка.
– Сколько? – выдохнул Беляев. Ему не хотелось услышать фразу «пару тонн». Он просто не сможет отказать. А это очень уж заметно. Бригадир начнет бычиться, даже если с ним поделиться.
