толком проснуться после экстренного подъема, а тут надо рубить, валить. Место для засады нашли быстро. Высоченная сосна сама напрашивалась быть снесенной под корень, да и от дороги она близко.
– По нужде надо! – выл Алексей, подрубая дерево и тяжело отдуваясь.
– Потерпи немного, – умолял маленький Фрол, бегая вокруг великана. – С минуты на минуту покажутся.
– Перестань мельтешить и отойди за спину. Да подальше.
– Что, уже срубил?
– Нет еще. Топор хреновый.
Удары становились все реже и все сильнее. Дерево гудело, стонало под остервенелым натиском, но не сдавалось. Топор со свистом рассекал воздух и врезался в ствол. У Фрола дух захватывало. Вот это машет!
Двухметровая машина молотила по дереву без остановок. На канадском традиционном конкурсе лесорубов акселерат из Сибири был бы вне конкуренции.
Фрол задирал иногда голову вверх и смотрел на верхушку. Вот ее повело в сторону. Простаков отбросил в сторону топор и, уперевшись в ствол, стал медленно валить дерево в гущу молодняка. Сосна пошла к земле, с треском ломая жиденькие осинки и молодняк ели.
Отбежав в сторону, чтобы не получить от играющего после падения ствола, Леха с блаженством на лице отлил.
– Надо на дорогу тащить!
– Без тебя знаю, – прорвалось между частыми вздохами.
– Хорошо, хорошо. Дыши, дыши.
Огромное дерево дрогнуло. Валетов смотрел на все происходящее широко раскрытыми глазами. Сколько же он тащит? Ствол у основания с полметра толщиной. Мама родная!
Лейтенант и Резинкин увидели сосновый ствол поперек дороги одновременно. «УАЗ» от них не отставал. Стало быть, никуда Евздрихин не денется, заглушит движок. Оседлав ствол, Валетов потихоньку топориком тюкал сучки.
– Приказание выполнено, товарищ лейтенант.
– Молоток. Где Простаков?
– В кустах.
Лехе светиться никак нельзя. Генерал наверняка запомнил со вчерашнего вечера пьяного здоровяка в казарме, а Стойлохряков считает, что солдат наказан и находится под арестом.
Евздрихин долго не ждал. Загудел, остановившись позади «шишига».
– Что там такое? – Генерал не скрывал раздражения.
Стойлохряков метнулся лично.
– Сейчас разберемся.
Валетов плавно оторвал посадочное место от коры и встал с топором в руках. Ремня на поясе у него не было. Кепка висела на одной из веточек. Работает боец.
– Товарищ подполковник, рядовой Валетов производит заготовку дров для парка.
Стойлохряков вяло улыбался лейтенанту.
– Мудрецкий, ваш боец?
– Мой.
– Ваш, – подполковник пнул ногой массивный ствол и посмотрел на Фрола. Потом поискал глазами свежий пень. Да не росло у дороги в парк таких сосен. Из леска приволокли. – Это что тут, на хрен, за партизанская война!
– Дрова готовлю, – мямлил Фрол.
– Молчи, солдат, а то я тебе из жопы бифштекс приготовлю! Лейтенант, объясняй давай!
Веретенко не усидел в машине.
– Зачем это вам такая здоровая сосна?
Стойлохряков часто заморгал.
– В парке «буржуйки» дровами топим. Вот заготавливаем. Выволокли неудачно.
Генерал посмотрел на дерево, потом на маленького, жиденького солдатика. Подошел, пожал руку.
– Как зовут?
– Фрол.
– Отличная работа, – генерал дошел до конца дерева, посмотрел на свежие следы от топора. – Я бы, подполковник, прибавил десять суток к отпуску этому парню, а?
– Так точно.
– Ну, чего встали, мужики, бревно-то надо в сторону убирать, – Веретенко снял плащ, остался в новеньком зелено-коричневом камуфляже и, закатав рукава, первым взялся за дерево.
Укая и пукая, с матюгами и эканьем всем кагалом убрали дерево в сторону.
Евздрихин тут же поспешил к машине. Он мог поклясться, что двигатель не глушил. Кто повернул ключ?
Преимущество маленького человека в том, что он может на мгновение исчезнуть и появиться вновь, и его отсутствия никто не заметит. Фрол подмигнул лейтенанту. Птичка в клетке.
Прапорщик покрутил ключ зажигания, дабы убедить самого себя, что придется доставать кочергу и ворочать ее. Стартер не издал даже слабенького «гы-ги». Стойлохряков ему этого не простит.
Ничего не сказав успевшим рассесться пассажирам, он вытащил из багажника «кривой» и пошел запускать двигатель.
Резинкин с лейтенантом не спешили трогаться в путь. После ночного общения с машиной прапорщика Вите было интересно посмотреть, как Евздрихин будет безуспешно трахаться.
– Аккумулятор? – посочувствовал генерал, покинув салон после шестой неудачной попытки.
– Да, разрядился. Старый уже. Машина военная, у нее тоже год за три идет.
– Надо технику в порядке держать, – уел неотступно следовавший за генералом адъютант.
– Так, может, прикуримся от грузовичка?
Прапорщик и сам был бы не прочь, но движок-то под капотом ворованный.
– Да я и так сейчас заведу. Конь мои команды знает, сколько лет с ним учил.
– Ну-ну.
Ухватившись за железку, Евздрихин приналег. Двигатель чихнул, но так и не завелся. Резинкин высунул язык от удовольствия. Пять суток к отпуску! Хе-хе. Он хорошо разбирается в машинах, он может залезть в любую тачку. Он просто супер. Хай-класс. Е-е-с! Вспомнив о том, как все его приключения чуть было не закончились тюрьмой, он вернулся с небес на землю, где продолжал страдать Евздрихин.
Стойлохряков подошел к прапорщику и зашипел:
– Ну. Скоро?
– Я стараюсь.
– Может, конь твой оглох, плохо приказания слышит?
– Кончай херней заниматься. Провода толстые есть?
Прапорщик вытащил из двигателя рукоятку и, потупив нос, сознался, что таковые в наличии имеются.
Взмахнув рукой в воздухе, комбат дал понять Резинкину, чтобы тот разворачивался.
Витек подогнал грузовик лоб в лоб с «УАЗом».
Евздрихин принес провода, да так и встал с ними, ни жив ни мертв, рядом с передним бампером.
– Чего стоишь? – негодовал комбат. – Капот открывай. Ехать надо, неужели не понимаешь?
Прапорщик вытянулся по стойке «смирно» и не желал сходить со своего места.
– Что с тобой? – Подполковник глядел на бледного, истекающего холодным потом подчиненного.
Комбат знал, что прапорщик в армии давно и носило его немало по миру. Старые раны дают знать о себе в самый неподходящий момент. А за прапорщиком числилась контузия в Афганистане.
– Тебе плохо?
Взгляд Евздрихина прояснился.
– Нет.
Он открывал капот с закрытыми глазами, мечтая только о том, чтобы все прошло гладко. Вряд ли комбат
