закусив ее лимоном, я до-стал свою пачку «Бонда» и предложил ее Косте. Тот усмехнулся и молча отрицательно покачал головой. Тогда я начал наступление. Я посмотрел на часы и сказал:
– Слушай, все равно уже никого нету, и скоро закрытие. Давай составь мне компанию... Я оплачу...
Костя оценивающе посмотрел на меня своими угольками-глазами и опять покачал головой, на сей раз с меньшей амплитудой и без усмешки, словно сомневаясь. Я подумал, что в принципе все идет нормально, и Костю в конце концов удастся разговорить, но тут заметил, как к Дынину подсела одна из девиц, сидевшая раньше где-то внутри, и спросила:
– Ну что, ковбой, угостишь даму рюмочкой?
Дынин молча уставился на женщину. Потом он покраснел, отвернулся и сказал:
– Я это... в общем... не угощаю...
– Ух ты, мой розовенький, – пропела девица, проведя длинным пальцем с красным маникюром по щеке милиционера. От этой незатейливой манипуляции лицо Дынина сделалось еще краснее, чем обычно. – Что же ты такой жадненький-то?
И тут Дынин следующей фразой сорвал весь план операции:
– Я не жадный. У меня просто денег нету. Вообще.
Последнее его высказывание явно насторожило бармена – потому что непонятно было, чего Дынин в таком случае здесь делает. Я же, к этому времени успевший заказать еще одну сотку спиртного, мысленно костерил Дынина за то, что этот лысый болван все время лезет туда, куда его не просят.
Все уставились на Диму – каждый со своим молчаливым вопросом. Дынин напрягся от всеобщего внимания и не нашел ничего лучшего для продолжения разговора как попросить бармена:
– Будьте любезны, дайте мне бутылку пива, пожалуйста, и налейте даме пепси.
Костя прогудел ему в ответ:
– А чем расплачиваться будешь?
– Да, красивый, ты говорил, что у тебя денег нет, – вторила ему девица. – Обманул бедную девушку, противный!
Напряжение вокруг и внутри Дынина нарастало, и наш герой не выдержал. Пока я расправлялся со второй рюмкой водки, он произнес, обращаясь к Косте:
– Слушай, мы сюда не выпить пришли... Нам с тобой поговорить надо... Об одном человеке...
При этих словах я чуть не поперхнулся.
– Кто это мы? – уточнил бармен.
– Ну вот мы, вдвоем с Володькой, – Дынин показал на себя и на меня.
Бармен окончательно понял, что здесь творится что-то неладное, и еще раз уточнил, свирепо глядя на меня:
– А у тебя тоже денег нет?
Такой обезоруживающий вопрос застал меня врасплох, и я, судорожно стараясь исправить ситуацию, быстро заговорил:
– Кость, ты только не волнуйся... Дело не в деньгах... Главное не это... Мы тебе сейчас все объясним...
Договорить мне не дали. Бармен уцепил меня за шиворот рубашки, притянул к себе и прошипел:
– Что, козлы, нагреть меня хотели? Халявщики, мать вашу!
В этот момент что-то похожее совершила девка, повиснув у Дынина на плече:
– Ну что, халявенький мой, пойдем отсюда, сейчас здесь разбираловка начнется. Ночку со мной проведешь – недорого с тебя возьму, останешься здесь – по балде твоей лысой настучат...
Дынин, так же как и я, начал вырываться из лап агрессоров, поведя себя, с моей точки зрения, неадекватно. Мне стыдно было в этом признаться, но я бы на его месте воспользовался предложением проститутки и не стал бы получать по лысой балде. Однако Дима не был бы Димой, если бы не завопил:
– Да отстаньте вы от меня, женщина! Что вы в самом деле? Как вы себя ведете?! Вы же в общественном заведении!
В этот момент я уже был лишен возможности наблюдать за этой сценой, так как бармен, крепко ухватившись за ворот моей рубашки, потащил меня вдоль стойки бара, решив, таким образом, не упустив меня, покинуть рабочее место для выхода на оперативный простор. Пройдя до конца стойки бара, мы вернулись обратно, но на этот раз нас разделяла не стойка, а лишь огромный живот бармена, на который он меня практически надел, подтащив мое лицо к своей жирной морде. Должен признаться, что это были не самые лучшие ощущения в моей жизни, так как к этому моменту он меня немного придушил. Но, к счастью, тут подоспел доблестно освободившийся от объятий путанки милиционер Дынин и потребовал, чтобы толстый хрен прекратил все это безобразие. Такое обращение поразило Костю до глубины души, и это меня спасло... от удушения.
Костя ухватил меня обеими руками, слегка размахнулся и швырнул с силой катапульты в дальний угол авансцены. Я, благополучно миновав несколько метров пустого пространства и пролетев попутно мимо путанки, которую не смог поприветствовать в силу большой скорости полета, сшиб попавшийся под ноги стул и приземлился наконец на один из столиков. Столик, не выдержав моего веса, рухнул подо мной, и мы вместе затихли в углу авансцены. При этом я довольно больно треснулся головой о деревянную перегородку. Видимо, по этой причине, дальнейшее прокручивалось в моей голове в некоем легком тумане.
Я помню лишь, что второй жертвой битюга мог стать Дынин, которого бармен также ухватил за шиворот пиджака и поволок вверх по своему животу. Однако на поле военных действий к тому времени вступила легкая кавалерия в лице Дрюни. Он, подбежав к бармену, тыкнул последнего в живот головой, которая отскочила как мячик от бетонной стены. После чего Дрюня, поправляя очки, стал ожидать реакции гиганта. Она не заставила себя долго ждать – от здоровенной оплеухи через перегородку сначала перелетели Дрюнины очки, а за ними последовал и сам Дрюня.
Наконец дело дошло и до бравого мента. Последнему повезло меньше всего: сначала его повесили на вытянутой руке, затем со страшной силой потянули на себя, направив ему навстречу кулак, который по размерам был ненамного меньше дынинской головы. Когда эти два предмета встретились, левая рука бармена разжалась, и Дынин полетел спиной на перегородку. Добравшись до нее, он проделал в ней брешь и распластался на полу без каких-либо внешних признаков жизни.
Сцена была впечатляющей: в центре возвышенности стоял, широко расставив ноги, бармен Костя, выставив вперед живот и медленно озирал окрестности в поисках желающих побеседовать с ним «по душам». Но эта победная сцена продолжалась недолго – неожиданно сзади него на стойку бара впрыгнул неизвестно откуда взявшийся Седой. В руках у него была деревянная табуретка. Не утруждая себя формальностями об объявлении войны, Седой размахнулся табуреткой и со всего маха вероломно опустил ее на голову бармена.
Седалище табуретки было фанерным, и от такого страшного удара проломилось, застряв на голове победителя. Таким образом, состоялась своеобразная коронация героя салуновской драки. Однако шапка, хоть и шла Сеньке, но оказалась все же тяжела для него. Бусинки Костиных глаз стали величиной с пуговицы и закатились, словно он хотел рассмотреть, что у него там сверху. После этого он со странным гудением, подобно морскому лайнеру, удаляющемуся в дальнее путешествие, стал опускаться вниз. И наконец банальным мешком с навозом рухнул на пол бара.
Седой живчиком спрыгнул со стойки и с видом тореадора обошел поверженного быка – Костю. Затем подошел к стойке бара и, поставив два стакана, наполнил их водкой. Один из них он протянул проститутке и сказал:
– Давай дуй к своей лысой зазнобе, и чтобы через пять минут он был как огурчик!
Девица вальяжно взяла стакан и, виляя задом, направилась к поверженной туше Дынина. Сам же Борисов направился ко мне и, присев на корточки, поводил у меня перед носом рюмкой с водкой. Это пробудило мою волю к жизни. Я, собрав силы, приподнялся и взял из рук боевого товарища рюмку с эликсиром жизни. Выпив ее, я уже мог с полным основанием утверждать, что являюсь полноценным человеком. Я встал на ноги и медленно зашагал к стойке бара. У меня слегка побаливал затылок.
– Лихо ты его «вырубил». Молодец, – сказал я, поглядывая на огромное пузо лежащего на полу бармена.
– В отличие от него, я не столь одарен физически и поэтому с детства предпочитаю настоящую салунную драку, без правил, – ответил Седой.
