благородных разбойников. Людей, которые режут глотки и крадут вещи только для того, чтобы помогать бедным, придумали писатели, чтобы потешить воображение глупых женщин, – считал он.
Именно поэтому он вытребовал у своего бывшего начальства ордер на обыск в квартире Пихтина, а также полную ревизию подведомственного ему хозяйства с привлечением налоговой полиции.
– Я тя выведу, негодяй, на чистую воду, – шипел он себе под нос, простукивая сырые стены нищей коммуналки, где обитала достаточно большая семья заведующего, и перелистывая вместе с инспектором тома хозяйственных книг диспансера.
К его невероятному удивлению, никаких сокровищ найдено не было, а баланс предприятия был безукоризненным, исключая нескольких случаев поступления на счет крупных сумм. Суммы были израсходованы на нужды диспансера, о чем свидетельствовали многочисленные чеки, квитанции и расходные ордера, подлинность которых также немедленно была проверена.
Все слова заведующего подтверждались, но Чехов никак не мог смириться с мыслью о существовании такого сказочного чудища, как альтруист Пихтин. Юрию Николаевичу пришлось оставить Пихтина в покое – хотя бы на некоторое время.
После ревизии и обыска у Пихтина Чехов решил вплотную заняться сотрудниками фирмы «Эдельвейс». За сбор материалов на них Чехов усадил целый отдел.
Ничего интересного там не было – измены женам, мелкие хулиганства. Только главный бухгалтер отличился – у него была судимость за финансовые махинации, причем ему каким-то образом удалось утаить судимость. Но все это совсем не то, что нужно.
Проверкой напарника Ураева Чехов занялся сам. Заодно на всякий случай стал проверять и того парня, которого приняли на место исчезнувшего. Здесь его чутье не подвело, начало уже было интересным. Проверка послужного списка показала, что оба они, задолго до того как устроились в «Эдельвейс», работали в одном и том же месте – в концерне «Медтехника», и оба – телохранителями директора.
Могло оказаться так, что старые друзья решили объединиться на одном рабочем месте по собственной доброй воле. Только почему они этого сразу не сделали?
Чехов стал проверять эту «Медтехнику» – чем занималась, какова ее судьба на сегодняшний день. Оказалось, что тут все еще интересней. Фирма была ликвидирована лет пять назад по приговору суда. Ее руководство обвинялось в контрабанде запрещенных препаратов и оборудования. За это кое-кто сел, а кое-кто и избежал ответственности. А именно – директор. Почему его оправдали, из документов ясно не было.
«Дело с душком, – думал Чехов, с удовольствием перечитывая свой реестр. – Где-то теперь этот криминальный директор? Ну-ка, проверим, нет ли его портрета в деле...»
Чехов стал перебирать все добытые им материалы по «Медтехнике», но фотографии ему отыскать не удалось.
– Ничего, – успокоил себя Юрий Николаевич. – Зато у меня есть милые физии его охранников.
Он засунул личные дела Доброва и Федина в карман пальто и пошел в картотеку.
В машине было тепло, и подружки расстегнули пуховички.
– Привет, мальчики! – игриво сказал одна, поводя густо накрашенными глазами. – Это вы – наша личная охрана?
Один из сидевших на переднем сиденье здоровяков повернулся к ним и ощерился:
– Да, малышка! Я – твой плейбой! – Он нехорошо засмеялся. – Хочешь меня?
Девушки заерзали и нервно захихикали. Та, что была помоложе и посвежее, вероятнее всего, еще ни разу не пробовала себя в новой роли. Она опустила глаза, с век которых осыпались блестки, и тихо сказала:
– Может, сразу в больницу поедем?
– Кот сказал, что вы нас должны в больницу отвезти, – подтвердила вторая, явно набивая себе цену.
– А то, что вы нас должны во всем слушаться, Кот вам не сказал?
– Сказал, – согласились подружки и притихли.
– Едем сперва ко мне на хазу, – подмигнул здоровяк тому, что сидел за рулем.
Тот психанул:
– Да когда уж у тебя хрен отсохнет, маньяк! Давай отвезем их быстрее – и по домам!
Вжик склонился к самому уху Фоя и прошептал:
– Ну, смотри – они же совсем еще свеженькие курочки, почти девочки. Неужели тебе не хочется сунуть им? Ну, моржовый ты хрен, соглашайся! Они же все равно пропадут, как пить дать. Так хоть побалуем их, а?
Фой устало вздохнул и прикрыл глаза. Больше всего он хотел избавиться от этого дурака – и поскорее. Проще всего было уступить его просьбе – и это Фой прекрасно знал. Поднимать шум при девках было категорически запрещено – это могло их напугать. А они должны быть безмятежны, как две козы.
Девушки между тем отогрелись и стали болтать о том, какие красивые груди пришьют им в клинике.
– Я буду танцевать топлес, мне грудь просто необходима – так хозяин сказал, – говорила та, что постарше.
– А у меня она слишком маленькая, я давно хотела силиконом подкачаться. И вот надо же, повезло. Да еще и на халяву!
Девчонки от души смеялись над своей удачей и чувствовали, что вся жизнь у них еще впереди, а самое интересное только начинается.
– Ладно, едем, – пробурчал Фой и нажал педаль газа.
В этот вечер в ресторане они больше пили, чем ели. Лямзин чувствовал себя более уверенно – денег в кармане было достаточно. Ему доставляло извращенное удовольствие наблюдать, как нажитые продажей частей человеческого тела деньги превращаются в пищу, которая исчезает в жадном рту красивой женщины.
Женщина пила вино и смеялась, запрокинув голову. Когда она курила, выпуская дым сквозь сложенные губы, она красиво щурила глаза. Лямзину хотелось дотронуться пальцем до ее лица – настолько оно было нереальным. Смысл их разговора ускользал от него. Он даже не заметил, что смысла и вовсе не было.
Людмила же, видя, что ее спутнику совсем захорошело, накрыла его руку своей ладонью и, приблизив свое лицо к его лицу, томно произнесла:
– Вы так милы, Степан Алексеевич! Мне так жаль расставаться с вами. Но мне пора. Вы меня не проводите?
Лямзин пьяно кивнул и подозвал официанта.
Он отвез ее на такси по указанному адресу, открыл ей дверцу и подал руку. Выпорхнув из машины, она вдруг загадочно ему улыбнулась и спросила:
– Может быть, поднимемся ко мне? На чашечку кофе?
«Вот оно!» – радостно подумал Лямзин, и у него зазвенело в ушах. Поднимаясь с Людмилой по лестнице, он ловил себя на мысли, что готов сбежать – до того ему было страшно от неминуемости надвигающегося события. Он признался себе, что просто не верит в то, что это происходит с ним.
Люда между тем погремела ключами и толкнула дверь.
– Проходи, – игриво поманила она Лямзина, неожиданно переходя на «ты».
Лямзин неловко, как-то боком вошел и стал разуваться, краснея от натуги и путаясь в шнурках. Хотелось быть ловким и импозантным, как все герои-любовники, но у него получалось быть только беспомощным и растерянным.
Пока Лямзин осматривался в квартире, пытаясь найти спальню, Люда куда-то ненадолго исчезла. Лямзин подождал две минуты и собрался уже было уйти, как до него донесся загадочный голос:
– Степан Алексеевич, идите сюда!
Он как завороженный пошел в направлении голоса и попал в мягко освещенную спальню, где на широченной кровати уже лежала совершенно нагая Людмила. Лямзин задохнулся от обрушившегося на него возбуждения и стал поспешно раздеваться, что получалось у него очень плохо.
