Том Круз, Лео Кроу и человеческое достоинство
Предполагается, что в центральной сцене фильма Том должен застрелить Лео Кроу. Убийство было предсказано провидцами, причем они были единодушны, ни у одного провидца не возникло «особого мнения», не совпадающего с предсказаниями двух других. Совершение убийства было неизбежным. Или могло быть. Агата, похищенная Томом, задыхаясь, крикнула, что он человек, а значит, у него есть выбор. И — о чудо! — Том сделал свой выбор: он решил оставить Лео в живых, выступив в защиту свободы воли и человеческого достоинства. Его решение не убивать Лео Кроу якобы свидетельствует о свободе выбора. Разумеется, так казалось Тому, поскольку внутри мы все считаем, что обладаем свободой выбора и всегда можем сделать вместо одного шага другой.
Но что означает выбор Тома при взгляде извне? Неужели в причинно—следственной цепочке есть лазейка, которая позволила ему ускользнуть от жесткой обусловленности его поступков предыдущими действиями и желаниями? Но тогда его поступки были бы спонтанными и неуправляемыми, но несвободными. Если предположить, что его решение (волевой акт) не убивать Лео Кроу не было детерминировано предыдущими внутренними и внешними событиями, то раньше оно не подчинялось его контролю и не было проявлением свободы выбора. Предположим, что это действие (точнее, его отсутствие) свободно, потому что обусловлено «правильными» внутренними причинами: например, желанием оставить Лео Кроу в живых. В таком случае поступок Тома можно назвать свободным, поскольку Том контролирует появление этого желания и так далее… Но мы обязательно найдем наконец причину, над которой Том не будет властен. В итоге Том сможет делать то, что захочет, но желание не будет подчиняться ему, то есть поступки Тома нельзя будет считать свободными. Предположим, поступок Тома можно считать свободным, потому что он обусловлен его «я», а не внутренним состоянием. Но что представляет собой природа «я»? Если допустить, что оно имеет физическую природу, мы оказываемся лицом к лицу со всеми проблемами детерминизма; предположение, что «я» нематериально, вызывает многочисленные трудности дуализма; мысль о том, что «я» ни материально, ни нематериально, уводит в тьму неопределенности. Извне оказывается, что перспективы свободы воли, мягко говоря, довольно туманны.
Часто можно слышать мнение, что свобода воли является основным условием человеческого достоинства. Не уверен, что смог бы дать четкое определение этого понятия. Но кажется, что в этой идее заключено представление о человечестве как некой привилегированной части мироздания. Если понятие человеческого достоинства предполагает именно это, то я совершенно уверен, что это не так. Я думаю, что в случае со свободой воли и человеческим достоинством все происходит как обычно: изнутри мы считаем, что обладаем тем, чем с точки зрения снаружи обладать не можем. Мы не можем иметь то, чего вообще не существует.
Как я уже говорил в начале главы, именно эта философская проблема доставляет самую сильную головную боль.
6
«Человек—невидимка»
Зачем быть нравственным?
«Кольцо Гигеса»
Кроме фильма, посвященного проблеме личного тождества и отмеченного плодотворным сотрудничеством со Шварценеггером (см. гл. 4), голландский режиссер Пол Верхувен создал картину под названием «Человек—невидимка» (2000 г.). Здесь мы имеем дело с модернизированной версией сериала, снятого в 50–е—60–е годы XX века по одноименному произведению Г. Уэллса. К сожалению, этой картине Верхувена недостает философского наполнения, характерного для других его работ. Нет здесь ни смелой неповторимости, которой отмечена уже упомянутая лента «Вспомнить все», ни острой критики, касающейся общественно—политических проблем (как в «Звездном десанте»). По сути своей «Человек—невидимка» — переработка истории, рассказанной некогда греческим философом Платоном. «Кольцо Гигеса» — так называется эта история — можно найти на страницах «Государства», самого известного из произведений Платона.
Гигес, простой пастух, жил в стране под названием Лидия. Как—то раз, когда он пас своих овец, произошло сильное землетрясение, открывшее доступ в подземную пещеру. Набравшись храбрости, Гигес спускается в эту пещеру и находит там тело человека, превосходившего своими размерами всех живших тогда людей. На пальце у человека — золотое кольцо. Тогда Гигес, не погнушавшись мародерства, срывает с пальца покойника кольцо и спешит наверх, к своему стаду. Тем же вечером, находясь в компании других пастухов, Гигес случайно поворачивает перстень камнем внутрь и тут же становится невидимым. Его приятели, решив, что Гигес ушел, начинают говорить о нем как об отсутствующем, хотя на самом деле он сидит рядом. Повернув перстень камнем наружу, Гигес вновь становится видимым. Поняв, что за счастье ему привалило, пастух направляется в город, где он: 1) овладевает королевой, 2) убивает короля, 3) захватывает власть в стране и 4) становится родоначальником династии правителей, в числе которых был и знаменитый Крез.
Пожалуй, всякий согласится, что парень поступил хорошо, но в определенном смысле этого слова. Действительно: нищий пастух сумел достичь положения короля, поменяв тоскливые ночи в горах, когда товарищами его были одни овцы, на комфорт королевской спальни и управление целым государством. Но коль скоро с этой точки зрения Гигес поступил хорошо, возможно, существует и другая точка зрения, согласно которой он поступил плохо! Вот вопрос, который беспокоил Платона. Как человек здравомыслящий и рассудительный, греческий философ использует эту историю в качестве аллегории, выдвигая на первый план основополагающий вопрос философии нравственности: зачем быть нравственным? Имея кольцо Гигеса, задается вопросом Платон, стоит ли вам беспокоиться из—за того, чтобы ваше поведение не выходило за рамки приличий? Что помешает вам превратиться в законченного мерзавца, если отныне отсутствует всякая угроза разоблачения и наказания?
Предположим, что Гигес, не успевший еще обнаружить чудесное кольцо, все больше начинает страдать от одиночества у себя в горах. Дни сменяют друг друга, а ему нечем заняться, кроме забот о своем стаде. И вот как—то ночью ему приходит в голову мысль: «А почему бы мне не побаловаться с овечкой или даже с двумя?» К несчастью, этой ночью пастухи с соседних гор решают навестить Гигеса — и он уличен in flagrante delicto[13] с овечкой № 423 (или Баффи, как он любил называть ее). Все его оправдания вроде «Баффи застряла в кустах, и я просто пытался протолкнуть ее» не достигают своей цели. И Гигес становится объектом насмешек и оскорблений, которыми принято осыпать таких «любителей» овечек. Некоторые его собратья также занимались этим, но не были уличены. А он оказывается среди уличенных «любителей» овечек.
Только подумайте, как могла бы сложиться ситуация, найди Гигес свое кольцо чуточку раньше. Что бы он получил в результате такой находки? Прежде всего — возможность действовать, не заботясь о последствиях. Получив кольцо, Гигес смог бы поступать, как ему заблагорассудится, успешно избегая при этом кары общества. Он мог бы оставаться в глазах окружающих человеком добропорядочным, даже если бы на самом деле уже не был таким. Став плохим, он без труда мог бы прикрыться маской невидимости. А тогда что было бы плохого в том, если бы Гигес решил позабавиться с Баффи? Таким образом, мы вновь оказались перед основополагающим вопросом философии нравственности. Возможно, это и не совсем то, что имел в виду Платон, но надеюсь, вам удалось получить об этом некоторое представление.
«Человек—невидимка»
