Он просиял.
В голове и в душе был полный сумбур. С одной стороны, я все-таки обрадовалась звонку отца, его, как мне показалось, искренней реакции, но, с другой стороны, этот звонок сбил то волнующее романтическое настроение, в которое меня привели бурные объяснения этого рыжего… Хорошо бы отрешиться сейчас, пока, от мыслей о завтрашней встрече. Как говорит Додик: «Зачем взбивать коктейль чувств?» Действительно, лучше не взбивать, но он взбился помимо моей воли, а, как известно, коктейль уже не разделить на составляющие его ингредиенты…
– Динь-Динь… Надо же… – тихо проговорила я.
– Что?
– Отец в детстве звал меня Динь-Динь… Кажется, это откуда-то из классики, я не помню.
– Динь-Динь? Ох, как мне нравится! Можно я тоже буду так тебя звать?
Он, по-видимому, уже безвозвратно перешел со мной на «ты»…
– Зови, если нравится.
– Ах, как хорошо – Динь-Динь. Как зовут вашу жену? Ее зовут Динь-Динь… Как «колокольчик фарфоровый в желтом Китае».
– Что?
– Это Гумилев… – почему-то покраснел он. – Вы любите Гумилева? То есть ты любишь Гумилева?
– Люблю, но этих стихов не помню. В моей московской юности Гумилева не издавали, а у бабушки был только один маленький сборничек, еще дореволюционный, да и то без обложки. А потом мне было как-то не до стихов… А когда стихи понадобились, до Гумилева руки не дошли…
– Я тебе подарю Гумилева.
– А скажи, откуда у военного моряка и предпринимателя такая любовь к поэзии?
– Мама преподавала русский и литературу. По-настоящему, не ради галочки… И меня пыталась приобщить… Но я предпочитал гонять в футбол, строить модели кораблей, словом, мне было не до стихов. А в восьмом классе я смертельно влюбился, и к тому же без взаимности, страдал ужасно, теперь даже вспомнить стыдно…
– Страдать от любви разве стыдно?
– В принципе нет, я и сейчас страдаю! От любви к тебе!
– А что же со стихами?
– Мама, видя такие мои страдания, подсунула мне томик Гумилева, это было то, что надо! Экзотика, путешествия, любовь…
– Но почему же ты выбрал военную стезю?
– Море! Я мечтал о море! А мама погибла, попала под машину, отца я не знал, а мамин брат, он военный моряк…
– Понятно… Моя мама тоже совсем рано умерла.
Он взял мою руку и стал целовать… И был такой милый, близкий и понятный в этот момент.
– Динь-Динь…
– Что?
– Динь-Динь, знаешь, я, когда тебя увидел там, в саду, я сразу расчухал, что ты – мой идеал, а сейчас понял, что всегда мечтал, чтобы мою женщину звали Динь-Динь!
– А меня в детстве это прозвище раздражало.
– Почему?
– Сама не знаю. А как тебя звали в детстве?
– Рыжий, Серый, ничего интересного.
– Серый мне не нравится, а вот Рыжий… можно я буду звать тебя Рыжий?
– Конечно!
– Рыжий, налей мне еще вина!
– Сию минуту, Динь-Динь!
– Рыжий, мне хорошо сейчас! Ты мне нравишься, Рыжий! Знаешь, мне завтра предстоит встреча с отцом, я его не видела десять лет, у него за эти годы появился сын, а есть еще дочь, которую я тоже никогда не видела, а еще бабка, с которой я не встречалась и вовсе больше двадцати лет, и я не знаю, как это все будет… Но почему-то совсем не волнуюсь, это из-за тебя, Рыжий! – У меня слегка заплетался язык, слишком много выпила этого бархатного вина.
– Я люблю тебя, Динь-Динь!
– Рыжий, Рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!
– Только не зови меня Чубайсом! – засмеялся он.
– Чубайсом? Кто такой Чубайс?
– Динь-Динь, какое счастье встретить женщину, которая просто не знает, кто такой Чубайс!
– Так кто же все-таки такой этот Чубайс?
– Один очень умный рыжий олигарх, в честь которого, как предсказал какой-то наш сатирик, будут называть всех рыжих котов. И еще про него говорят: «Во всем виноват Чубайс».
– А у меня рыжий кот Мойша. А еще есть Кукс! Он очень обидчивый… И еще дворняга Тузик… И Додик, а больше у меня там никого нет, все остались здесь… А теперь вот еще и ты завелся…
– Погоди, насчет Тузика я все вроде бы понял, он дворняга, а Додик, он какой породы?
– Додик? Он еврейской породы. Он мой лучший друг, он меня из тюрьмы ждал…
– Из какой тюрьмы? – ахнул Рыжий. – Ты сидела в тюрьме?
– Ага!
– За что?
– За хулиганство!
– Во дает! И долго ты сидела?
– Три дня! Ну что ты смеешься?
– Я буду всем рассказывать, что женюсь на недавно вышедшей из тюрьмы хулиганке и у нее кликуха Динь-Динь… Класс! И ни одной собаке не придет в голову, что это ученая дама, иностранка, археолог, преподаватель… Кайф! Хотелось бы только уточнить кое-что относительно Додика еврейской породы… Какая у него роль?
– Друг!
– И только?
– И только! А ты что, ревнуешь, Рыжий?
– Еще как ревную! Я вообще ревнивый, имей в виду…
– Скажи мне, Рыжий, а у тебя что, совсем никакой женщины нет?
Он замялся.
– Ага, значит, есть…
– Но я же не знал, что тебя встречу.
– Она тебя любит?
– Ну, я не знаю…
– Вы живете вместе?
– Нет! Она живет со своей мамой.
– И вероятно, ждет, что ты приведешь ее в свою новую квартиру?
– Я никогда ей ничего не обещал.
– Она красивая?
– Это имеет значение?
– Значит, красивая… А сколько ей лет?
– Двадцать шесть.
– Ого! – Внезапно я ощутила страшную усталость, как будто бегом взбежала на высоченную гору, а там ко всему еще разреженный воздух… – Я устала, Рыжий, и хочу домой.
– Динь-Динь!
– Правда, Рыжий, у меня что-то кончился завод… Слишком много всего на меня свалилось за два дня…
