– Именно поэтому я и не возьму.
– Ты меня обижаешь!
– Да боже сохрани, у меня и в мыслях нет… А у тебя сохранилось то колечко с александритом, ну овальное такое, помнишь, я обожала его… Оно так здорово меняло цвет… Вот его я бы взяла на память.
– То колечко я подарила… одной девушке, она мне делает уколы… Не думала, что ты его помнишь… Так возьми на память эти вещи!
– Нет, при виде этой роскоши кажется, что мне дают отступного…
Мальвина вспыхнула, но не разразилась гневной тирадой, а молча поджала губы, и по этой ее реакции я поняла, что попала в точку. Мне и вправду хотели дать отступного. В сумке зазвонил мобильник. Я схватилась за него как утопающий за соломинку. Номер был незнакомый.
– Алло! – закричала я так, что Мальвина поморщилась.
– Дина? Привет! Иванишин, помнишь такого?
– Костя? Господи! Как ты меня нашел?
– Долго искал, ох как долго! – засмеялся он. – И смертельно хочу увидеть прямо сейчас, сегодня, до всяких школьных встреч, кстати, еще нет уверенности, что смогу прийти, а сегодня я свободен весь вечер!
– Ты сможешь за мной приехать?
– Без вопросов! Где ты находишься?
– За городом. На даче у отца. Сможешь сюда приехать?
– Хоть на край света! Говори, как тебя найти, и я через десять минут выезжаю!
Я попыталась объяснить ему дорогу, он почти сразу перебил меня:
– Да знаю я этот поселок, у меня там знакомые живут. Господи, Динка, неужто я скоро тебя увижу!
– Костя, ты только учти, что мне уже за сорок!
– Какая разница, ты – это ты, в любом возрасте! Пока!
В его голосе слышалось неподдельное ликование. Но он ведь, кажется, хороший актер…
– В чем дело? – сухо осведомилась Мальвина, но я могла бы голову прозакладывать: она вздохнула с облегчением, поняв, что я скоро уеду. Нам было тяжело вместе…
– Это Костя Иванишин, мой одноклассник.
– Иванишин? Актер?
– Да.
– На редкость интересный мужчина и превосходный актер, я стараюсь не пропускать его фильмов, хотя иной раз он снимается в чудовищной муре… Так ты не останешься до завтра?
– Нет, Мальвина, не останусь.
– Что ж, когда на горизонте такой мужчина… вполне тебя понимаю!
Она лукаво улыбнулась и подмигнула мне, решила не обострять ситуацию, и я была бесконечно ей благодарна. В самом деле, все прекрасно: внучка приехала, но ее позвал знаменитый красавец, секс-символ и прочее, кто сможет кинуть в нее камень? Только не мы, мы люди понимающие. Она иногда бывает мудрой в своем эгоизме, моя бабушка.
– Боюсь, Юра расстроится. А больше всех, – она захихикала, – больше всех расстроится Ариша! Она без ума от Иванишина!
– Господи, Мальвина, я Костю не видела бог знает сколько лет и даже вообразить не могу, какой он стал, но и ты, и Ариша с таким придыханием о нем говорите, что мне даже как-то страшновато…
– Но ты же не в невесты к нему метишь, насколько я понимаю! Боюсь, это уже не для тебя… Вернее, не для него, он, кажется, любит моделек… А для старой подружки ты выглядишь просто великолепно! И тебе нельзя дать твоих лет, впрочем, коль скоро вы учились вместе… Да и ты сама ему напомнила о своем возрасте. Ну что ж, пойдем вниз, надо распорядиться, чтобы сделали чай… Надеюсь, он выпьет с нами чаю?
– Чтобы потом дразнить Аришу? – засмеялась я.
– Ну зачем же, бедная девочка и так расстроится! – она опять дружески подмигнула мне. Ей-богу, она благодарна мне от всей души за то, что избавляю ее от своего присутствия. Я для нее чужая… Но и я не ощущаю родства с ней. Спасибо, Костя!
Отец и Дениска играли с моей машиной. Бабушка велела появившейся неведомо откуда женщине накрыть на террасе стол к чаю.
– Юра, Дина скоро уезжает.
Он поднял голову, и на его красивом, выразительном лице отразилось огорчение.
– Что случилось?
– Ничего не случилось, но Дине позвонил Иванишин – он скоро приедет за ней.
Огорчения как не бывало. Ну и хорошо! Все останутся довольны. Я ведь тоже чувствую громадное облегчение… И вот теперь, когда стало ясно, что я тут не задержусь, разговор потек легко и непринужденно. Минут через двадцать Мальвина шепнула мне:
– Ты не хочешь немножко привести себя в порядок? – и опять подмигнула мне. На сей раз она угадала, я действительно думала, что надо бы причесаться, подкрасить немного глаза…
Ванная тут была просторная, красивая, неузнаваемая, за исключением зеркала, которое я хорошо помнила – большое, в фарфоровой раме, его когда-то привез из-за границы дед. Я любила в него смотреться, оно делало человека чуть лучше, чем он был на самом деле, во всяком случае, стройнее… Но то, что я увидела сейчас, мне, в общем, понравилось. Красивой я никогда не была, но лицо живое, глаза блестят, кожа еще молодая… Додик, когда я особенно хорошо выгляжу, любит говорить: «Динка, в твоем облике нет ничего лишнего, просто удивления достойно! Хотя я лично добавил бы немножко мяса!» Но с той девочкой, которую помнит Костя, нет ничего общего.
Глава седьмая
Ушат холодной воды
Улица из дома не видна, так все заросло. Поэтому когда за воротами раздался сигнал, я вскочила.
– Юра, поди встреть гостя! – распорядилась Мальвина.
– Нет, я сама!
– Открой ему ворота! – крикнула вслед бабушка.
У ворот стоял черный «лендровер», а возле него мужчина, и самом деле неотразимый! Сразу видно, звезда! Он ошеломленно смотрел на меня.
– Шадрина, это ты?
– Не узнал, Костик?
– Охренеть! Какая ты стала… Охренеть!
– Выразительно! – засмеялась я. – Но ты просто вырвал у меня это слово! Мне тоже при виде тебя захотелось воскликнуть: охренеть!
И вдруг на его лице отразилось блаженство.
– Ой, Динка! – И он без лишних слов сгреб меня в охапку, прижал к себе и прошептал: – Я всегда говорил, мы с тобой охренительные ребята! – И он слегка подбросил меня в воздух.
– Молодой человек, осторожнее, не уроните мою дочь!
– О, простите, я не видел… Здравствуйте!
– Добрый день, прошу, заезжайте на участок.
Костя вопросительно глянул на меня, а я едва заметно покачала головой.
– Простите, Юрий Денисович, но время поджимает, я боюсь не успеть.
– Ну хоть чашку чаю выпьете?
– Благодарю, но я только что от стола и не в силах… К тому же…
– Жаль, но поздороваться с Дининой бабушкой вы должны. Она нам не простит…
– Да, да, разумеется…
Костя блестяще демонстрировал хорошие манеры. Поднялся на веранду, поцеловал Мальвине ручку, потрепал по волосам Дениску, который, впрочем, не проявил к нему ни малейшего интереса, но пить чай категорически отказался.
