схватившись рукой за горло:
– Ты, впрочем, тоже немного потеряла.
И, схватив вывалившийся из мертвой руки пистолет, ринулась прочь из этой проклятой квартиры.
До истечения срока оставалось тридцать часов.
Кирика она увидела сразу. Тот сидел на лавочке и, сильно смяв пальцами сигарету, подносил ее к тонким губам, но почему-то не затягивался, а только кусал фильтр. Сигарета тлела, пепел опадал прямо на колени Кирика, затянутые голубыми потертыми джинсами.
Аня подошла и села рядом. Кирик, не поворачивая головы, сказал тихим деревянным голосом:
– Ты звонила?
– Я. Принес?
– А лавэ?
– С собой.
Денег у Ани не было. Не могла же она, в самом деле, учинить обыск в кисловской квартире. Да и не то ее интересовало.
– Перекинь сюда, – бесцветно произнес Кирик и впервые удосужился посмотреть на Аню. Наморщил лоб, отчего по пятнистому его лбу поползли извивающиеся складки. – Где-то я тебя уже вырисовывал. Па- гади... не-а, че-та не смекну. Ладна-а, по барабану. Грузи лавэ.
И он протянул руку.
– Не тут, – сказала Аня. – В подъезд. В новостройку. Давай, пошли.
Кирик встал и, бросив сигарету, сказал:
– Ну, пошли. А чего эт тя перекосило на крэк запасть? «Геринг» тебе хуже, что ли? «Дурь», конечно, финтовая, но...
– Тебе-то какая разница? – грубо оборвала его Аня. – Деятель морального фронта.
Кирик равнодушно передернул плечами и засмеялся. Аня знала, что у него это обозначало смех: он втянул голову в плечи, чуть откинулся назад всем корпусом, заложив руки в карманы, и выдал через нос:
– Кхе-е-е-е...
Они зашли в подъезд новостройки. Поднялись сразу на четвертый этаж. Кирик прислонился к стене и, бросив на Аню глубоко равнодушный пустой взгляд, выдохнул:
– Ну че... бабеус давай.
– Товар покажи, – хмуро сказала она.
Кирик пожал плечами, а потом полез куда-то в штаны, долго там рылся, вероятно, высвобождая хитро заныканную наркоту, и показал Ане маленький полупрозрачный пакетик, через который тускло просвечивал порошок:
– Ну.
Аня кивнула, а потом ее рука скользнула под куртку и вынырнула уже с пистолетом.
Кирик, который вряд ли ожидал такого от девицы в потертом затрапезе, еще больше вжал голову в плечи и, упершись затылком в стену, вдруг снова выдал акт смеховой реакции:
– Кхе-е-е-е... Да ты че, мокрощелка, совсем скурвилась? Да ты за кого меня торкаешь? Ты ж на пять метров от подъезда выщемиться не успеешь, тебя уже в работу возьмут, склеют только так. А там одним разорванным мохнатым сейфом не отпишешься. Ты че, думаешь, я один буду ходить с таким товаром?
Аня ткнула его пистолетом под горло и процедила сквозь зубы:
– Какие дела у тебя были с Юркой Кисловым?
Тщедушный Кирик захрипел и попытался было ударить ее коленом, но тут же получил стволом пистолета по виску и покатился вниз по лестнице.
– А-а, бля-а-а...
Аня спустилась за ним. Никогда еще она не испытывала такого бессмысленного животного ожесточения. Быть может, этот человек, которого она видела едва ли не в первый раз в жизни, ничего конкретного и стоящего не знал, не мог внести хоть какую-то ясность в гибельную путаницу вокруг убийства Юрки... но вся ненависть, накипевшая в ее душе, как навар на стенках посуды, – всей этой ненавистью Аня готова была залить этого Кирика, как линчуемых негров заливали воском и валяли в перьях.
– Вот что, Кирик Кириллов, – сказала Аня. – Кислова убили вчера вечером в «Аттиле». Ты был должен ему шестнадцать «тонн». Мочилово хотят повесить на меня. Так что я ни перед чем не остановлюсь. – Аня перевела дыхание, а потом, не в силах отказаться от жуткого искушения вывалить на Кирика все, что пережила сама, договорила:
– Катька, его жена, тоже склеила ласты. Так что мозги выбиваются обильно, сам видишь.
В голове у нее мутилось. В том числе от собственных слов.
– Не надо стрелять, – быстро заговорил Кирик, и оказалось, что у него очень даже отчетливая дикция. – Я тебя узнал. Ты в «Аттиле» под Дамиром работаешь. Я тоже под... э-э-э... Я скажу. Кислов давал мне наркоту. Я ее реализовывал... толкал. Большими партиями. Он работал с узкоглазыми. Больше я ничего не знаю.
– Кислов торговал наркотой?!
– Тор... торговал. Он через казахов что-то там маркитанил... я не знаю.
– Значит, так, – хрипло произнесла Аня, отчетливо понимая, что не представляет себе, на что колоть Кирика и как именно. Дамир лучше знает, как трамбовать таких кадров.
– Лежи тихо, – сказала она и вынула кисловский сотовый телефон. Стала набирать номер Дамира. Кирик лежал на полу и таращился на нее пустыми глазами.
Не отвечали долго. Аня, на мгновение забыв о том, какая тварь лежит у нее под ногами, вскинула глаза на окно. За окном пучилась, готовясь изойти блеклым осенним дождем, черная туча в серых клочьях. Аня вздохнула, подумав, что Дамир, быть может, говорит по домашнему телефону, и в этот момент внизу ей почудилось какое-то движение – и...
Кирик взмахнул рукой, в которой откуда-то нарисовался нож с выкидным лезвием, и если бы Аня не успела вспрыгнуть на две ступеньки вверх, то получила бы удар в живот. Но и без того нож прошелся по левому бедру, вспорол джинсы и неглубоко, но поранил ногу.
Аня вскрикнула и машинально надавила на курок пистолета, который она минутой раньше демонстративно сняла с предохранителя. Так, как учил ее Дамир.
Бах!
Эхо выстрела скатилось по ступенькам, шероховато огладило стены, ударяясь в двери еще не заселенных квартир и в окна, частью не застекленные. Вслед за эхом скатился по ступенькам и сам Кирик.
Пуля угодила ему прямо в лицо и убила наповал.
Во влажных и еще теплых пальцах его была зажата скомканная бумажка. Вероятно, он вытащил ее вместе с ножом и хотел уничтожить.
Аня, которая была оглушена не столько звуком выстрела, сколько фактом того, что она впервые в жизни убила человека – семейство Кисловых не считается, – хотела было пробежать мимо этого страшного оскаленного трупа. Но, повинуясь какому-то неосознанному импульсу, наклонилась и выхватила бумажку из скрюченных пальцев Кирика. Быстро сунула ее в карман, чувствуя, как закладывает уши, словно при отрыве самолета от земли. А затем пол под ногами дрогнул и поплыл.
ГЛАВА 7
ДВЕ РАЗБОРКИ
«Кажется, он говорил про то, что не пойдет один. Ничего, я вооружена. Но куда мне идти? Домой? К Дамиру? А что я скажу Дамиру, если ко мне прилипло, кроме Кислого, еще два... еще две смерти. Катерина-то сама... но ведь Кирика я убила... я!»
Аня опустила глаза и увидела, что окровавленные джинсы сильно разорваны на том месте, где по ним прошелся нож Кириллова, а сквозь разрез проглядывает кровоточащее мясо. Впрочем, больно не было. Аня коснулась пальцем раны, и он, не встречая сопротивления, вошел в ее тело, погрузился в горячее.
Тут ноги ее подогнулись от жуткой, ватной слабости, и она перегнулась через перила вниз головой. Аню
